Ничего не говори - Брэд Паркс Страница 11

Раньше он работал под началом судьи Апелляционного суда четвертого округа, который впоследствии вышел на пенсию. Джереми согласился вернуться в окружной суд, потому что его, как профессионала, привлекла возможность служить поддержкой судье-новичку. Кроме того, он собирал предварительные материалы, надзирал за младшими клерками, писал за меня некоторые рутинные приговоры и был благодарным слушателем, когда мне нужно было вынести решение по какому-нибудь сложному делу. Я не раз говорил Джереми, что он лучший секретарь за всю историю Восточного окружного суда в Вирджинии, и это не было преувеличением.

Я остановился на пороге его кабинета. За кабинетом Джереми следил с той же тщательностью, что и за своим внешним видом. Он держал в нем несколько цветков в горшках, за которыми ухаживал, как за домашними животными. А к настоящим своим питомцам – двум рыбкам, одну из которых звали Тергуд, а другую Маршалл, в честь его любимого члена Верховного суда, [5] – относился как к детям.

– Извините за беспокойство, – сказал он, – просто хотел сказать, что сегодня утром нам звонил корреспондент «Нью-Йорк таймс». Я сказал ему, что вы ничего комментировать не будете, и он предложил поговорить неофициально. В этом я ему тоже отказал. Мне показалось, что вам стоит об этом знать.

Сначала «Уолл стрит джорнал». Теперь «Нью-Йорк таймс». Что я упускаю из вида в деле Скаврона?

– Хорошо, – сказал я, – спасибо.

– Мне звонил еще один репортер, представитель некоего сайта, страх-и-риск. com. Его зовут Стив Полайти. Ресурс представляет собой что-то вроде блога для инвесторов, который сам Полайти и ведет. «Страховые риски», игра слов. Я зашел на сайт и решил, что… В общем, насколько я могу судить, там лишь сплетни и пересуды, что-то вроде «Нэшнл инквайерер» для финансистов. Он утверждает, что его сайт в месяц просматривают два миллиона человек.

А ему-то зачем понадобился Скаврон?

– Ну, естественно, никакого комментария мы давать не будем, – сказал я.

– Конечно, нет.

Я задержался в его кабинете еще на несколько секунд – мое внимание привлекло изображение с камер видеонаблюдения на мониторе у Джереми на столе. Вам вряд ли это известно, но в здании нашего суда, которое было построено во времена Великой депрессии и выглядит так, как будто его ни разу не ремонтировали с тех пор, в каждом углу спрятаны камеры. То есть судья мог видеть под двумя или тремя углами, что происходит в коридоре за пределами судейской. Если кто-то хотел попасть внутрь, мы могли сначала на него посмотреть. Монитор стоял на столе у Джереми, потому что мою помощницу Джоан Смит он раздражал.

В этот момент – как и большую часть времени – коридор был пуст. Но я все равно не мог оторвать взгляда от монитора. В голове тоже царила пустота.

Промямлив Джереми слова благодарности и налив себе кофе, я вернулся в кабинет и попытался заняться привычными делами: еще раз пролистать дело и как следует прислушаться к своей интуиции, чтобы убедиться в справедливости приговора, который я собирался вынести.

Но в то утро мне никак не удавалось сосредоточиться. Я без конца бросал взгляд в окно на щербатую линию крыш офисных зданий Норфолка – я всегда так делал, когда мне нужно было что-то взвесить. Сегодня я мог думать только о детях.

Я отогнал от себя тягостные мысли и воскресил более приятные воспоминания. Я представил себе, как близнецы обычно начинали день, – ритуал они придумали себе сами в прошлом году. Сэм из них двоих всегда вставал раньше, но никогда не спускался вниз без сестры. Просто играл в своей комнате, дожидаясь, когда она его позовет.

Тогда Сэмми направлялся к Эмме в комнату, и они лежали немного обнявшись – когда они были совсем маленькие, мы клали их в одну кроватку, и они привыкли постоянно находиться в тесном контакте друг с другом, – пока Эмма не объявляла, что готова спуститься вниз. После чего Сэм, на два дюйма выше и фунтов на десять тяжелее сестры, сажал ее на спину, и они таким образом спускались в гостиную.

Это все было так мило, что мы с Элисон старались не подавать виду, что получаем от этого огромное удовольствие. Порой мы даже на несколько минут дольше лежали в кровати, чтобы послушать их разговоры, или стояли в дверях нашей спальни и смотрели.

Я позволил себе погрузиться в приятные воспоминания. Внезапно у меня завибрировал телефон. Вытащив его из кармана, я увидел на экране имя Элисон.

– Привет, – сказал я.

– У Джастины есть парик, – сказала она.

– Что есть?

– У Джастины есть белокурый парик, – повторила она, раздельно произнеся два последних слова, как будто смысл фразы был самоочевиден, – я нашла его у нее в коттедже, в шкафу.

– Прости, я не совсем понимаю. У Джастины в шкафу лежит парик. И что?

– Зачем ей понадобилось изображать из себя блондинку?

Джастина была брюнеткой, и я принципиально не хотел замечать никаких других особенностей ее внешности. Когда ты мужчина средних лет, а рядом с тобой живет студентка колледжа, то в интересах семьи лучше обращать на нее как можно меньше внимания.

– Не знаю, – признал я, – погоди-ка, ты думаешь, что она…

– …надела парик, чтобы выдать себя за меня, когда забирала детей. Так оно и есть.

Я задумался над тем, можно ли было таким образом кого-то одурачить. Да, Джастина, особенно со спины, немного похожа на мою жену. Того же роста и такая же стройная. И хотя девушка приехала из страны, служащей водоразделом двум континентам, внешне она напоминает не столько азиатку, сколько европейку. Неужели парика, бейсболки и солнцезащитных очков хватило, чтобы мисс Пэм приняла Джастину за Элисон? Чтобы открыть дверцу «Хонды» и посадить туда детей, достаточно было пары секунд.

– Постой, а зачем ей было себя за тебя выдавать? – спросил я. – Она же в списке тех, кому персонал имеет право отдать детей. И забирает их чаще, чем мы с тобой, вместе взятые.

– Да, но она знает, что мисс Пэм помечает, кто забирает детей, и если бы в списке стояло ее имя, мы бы начали задавать вопросы.

– Ну хорошо. Раз начала, будь последовательной… Почему Джастина хочет добиться освобождения дилера, с которым почти наверняка никогда даже не встречалась?

– Ну… С уверенностью мы этого сказать не можем. Потому что не знаем, чем она занимается и с кем общается, когда не сидит с нашими детьми.

– Справедливо.

– На мой взгляд, здесь возможны два сценария, – сказала Элисон, – во-первых, у девушки могли быть проблемы с наркотиками, которые она от нас скрывала, и она связалась с этими… словом, с этим криминальным элементом.

Я быстро перебрал в уме мои разговоры с Джастиной. Ничего, что вызывало бы подозрения, хотя в суде я не раз получал подтверждения тому, что наркоманы могут быть очень хитрыми.