Запах смерти - Саймон Бекетт Страница 11

– Честно? Без понятия.

Она кинула запылившиеся бахилы в пластиковое ведерко.

– Совпадение это или нет, пока мы не посмотрим внимательно, что там, в этой замурованной комнате, я воздержусь от каких-либо заключений.

Я указал в сторону массивной видеокамеры на стене, объектив которой смотрел на входной портик.

– А видеонаблюдение?

Тот, кто возвел перегородку, вряд ли мог миновать вход в здание, однако Уорд покачала головой:

– Муляж. Вероятно, администрация решила, что настоящие камеры себя не окупят. Да и будь они настоящими, это не сильно помогло бы. Обычно записи хранят несколько недель, потом стирают, а нас интересует более давний отрезок времени.

– И что, здание совсем не охранялось?

– Были тут охранники, но в основном для того, чтобы отгонять протестующих. Застройщики нажили в округе много врагов. Социальные активисты считают, что территорию нужно отдать под бюджетное жилое строительство, а любители старины требуют включения больницы Сент-Джуд в список охраняемых памятников, причем не только здания, но и всего участка. Там, в дальнем его конце, в рощице сохранились руины церкви норманнских времен. Целую кампанию организовали, чтобы территорию объявили представляющей особую научную ценность – вроде Леснес-Эбби-Вудз в Бексли. С той лишь разницей, что там действительно аббатство и куча древностей… В общем, по-моему, они ничего не добьются.

Уорд расстегнула «молнию» комбинезона и начала из него выбираться. Я заметил, что она слегка пополнела, но ничего особенного не заподозрил.

– Короче, как только до девелоперов дошло, что история может затянуться, они сняли охрану, – продолжила Уорд. – Обычное дело. Мол, хватит ограды и запрещающих знаков – а там пусть здание разрушается само по себе, пока им не дадут «зеленый свет» на снос.

– Когда бы не летучие мыши?

Она улыбнулась:

– Когда бы не летучие мыши.

Я оглянулся на дом с заколоченными окнами.

– Думаете, это как-то связано с протестами?

– Надо же начинать с какой-то версии. Впрочем, нам нужно удостовериться в том, что там ничего больше не обвалится. Я не собираюсь ничьими жизнями рисковать, и за один вечер мы и так изрядно затоптали место преступления. Что бы мы ни нашли в той комнате, я не хочу больше никаких новых падающих потолков. – Уорд подергала руку, застрявшую в рукаве комбинезона. – Боже, я и забыла, как ненавижу все эти штуки!

Продолжая недовольно бурчать, она наконец высвободилась из комбинезона. Только тут до меня дошло, что избыточная полнота ее означает совсем иное.

Уорд иронично изогнула бровь.

– Что не так? Полагаете, я перебрала мучного?

Я улыбнулся:

– Сколько недель?

– Седьмой месяц пошел, а кажется, будто целый чертов год. И – пока вы не начали – сразу скажу: да, я знаю, что делаю. Я ведь не хожу на пешие дежурства, значит, могу работать, пока состояние позволяет. Не намерена лишаться должности, сидя дома за вязанием пинеток.

Теперь стало ясно, почему Уэлан переживал, пока Уорд находилась на чердаке. И почему вид мертвой женщины с нерожденным ребенком произвел на нее сильное впечатление. Та была примерно на том же сроке, что сама Уорд.

– Мальчик или девочка? – спросил я, пытаясь заглушить знакомое ощущение пустоты – как всегда, когда вспоминал о беременности жены.

– Не знаю, да и не хочу пока знать. Муж надеется, что это будет мальчик, но я говорю ему, что, если он хочет знать пол ребенка, пусть сам его и вынашивает.

Я знал, что она замужем, но мужа ее не видел ни разу. Хотя мы с Уорд уже несколько раз работали вместе, общались мы с ней больше по делу, а в редких иных случаях личной жизни друг друга не касались.

Что же, новость добавляла хоть немного света в этот мрачный вечер. Я ждал у машины, пока Уорд проводила инструктаж со своими заместителями и старшими пожарными. Вскоре к их временному штабу присоединились еще трое: мужчина с короткой стрижкой лет тридцати пяти, чьи начальственные манеры позволяли предположить в нем шефа Уорд, и мужчина с женщиной помоложе, волочившиеся за ним хвостом. Вид все трое имели не самый счастливый. Мало того, что следственная группа уже понесла потери в лице патологоанатома, так возникли еще целых три трупа, причем смерти их могли быть связаны друг с другом. То, что начиналось как заурядное дело, приобретало гораздо более серьезный оборот.

Через двадцать минут от их группы отделился констебль с сообщением, что я могу отправляться домой. Дальнейшая работа откладывалась до тех пор, пока чердак не будет надежно укреплен. Со мной свяжутся, когда появится необходимость.

И я поехал обратно в Бэллэрд-Корт. О сне до отъезда Рэйчел не могло быть и речи, поэтому, приняв душ и позавтракав, я уселся с ней за журнальный столик с кофе и честно попытался сделать вид, будто это утро ничем не отличается от остальных. И по мере того, как приближалось время отъезда, делать это становилось все тяжелее. Рэйчел не хотела, чтобы я провожал ее в аэропорт, поскольку это лишь продлило бы мучительное расставание, и когда ее телефон тренькнул, извещая о том, что такси ждет внизу, сердце мое болезненно сжалось. Я крепко обнял Рэйчел, вдыхая аромат ее волос, стараясь запомнить его на время разлуки.

– Увидимся самое позднее через три месяца, – произнесла она, поцеловав меня в последний раз.

Входная дверь за ней закрылась, и я вернулся в пустую квартиру. Сияющая чистотой кухня казалась операционной, а абстрактные полотна на стенах гостиной – размытыми пятнами. Я привык оставаться в этой квартире один, и тем не менее все здесь буквально кричало о том, что Рэйчел уехала.

Я мертвецки устал, однако понимал, что не усну, поэтому убрал тарелки в посудомоечную машину и приготовил себе еще кофе.

В кухне имелась ультрасовременная кофемашина, которая сама молола зерна, кипятила молоко и выполняла еще много разнообразных действий. Рэйчел нравился этот агрегат, но, на мой взгляд, он изображал излишние старания ради одной чашки кофе. Я достал с полки банку растворимого, залил его кипятком в кружке и уселся за гранитным кухонным островком.

Теперь, когда Рэйчел уехала, на душе сделалось совсем пусто. Наверное, я мог бы ехать на кафедру позднее, но тогда бы мне пришлось убивать впустую часа два или три. Я открыл Интернет, чтобы посмотреть, не попали ли жуткие находки в больнице Сент-Джуд в новостные ленты. Данные обнаружились в недрах отдела региональных новостей, почти без подробностей: лишь то, что в заброшенной больнице обнаружены человеческие останки. Ни замурованная камера, ни несчастный случай с Конрадом не упоминались.

Разумеется, больница была публичным местом, и полиция не могла держать происшествие в тайне, однако Уорд явно надеялась оттянуть ажиотаж прессы на как можно более долгий срок. Что же, удачи ей, подумал я.

Прочитав то немногое, что писали про следствие, я поискал информацию про саму больницу. Вот уж про Сент-Джуд недостатка в сведениях не было – начиная с петиций и блогов противников сноса и заканчивая любительскими сайтами, посвященными истории больницы. Ее открыли в XIX веке как благотворительное заведение, управлявшееся церковью. К началу пятидесятых годов прошлого века больница заметно разрослась, и вокруг викторианского корпуса появились здания новых подразделений и служб. Все это сопровождалось многочисленными фотографиями разного периода – от пожелтевших отпечатков, запечатлевших возводимые кирпичные стены в окружении только что высаженного сада, и до нынешнего состояния – с заколоченными окнами. Одно фото демонстрировало Сент-Джуд во времена расцвета. Там, где теперь торчали лишь ржавые столбы, красовались больничные отделения. Перед одним находились две медсестры – наверняка выбежали отдохнуть и поболтать. В глубине снимка объектив запечатлел заходивших в высокие двери мужчину с ребенком.