Ярость - Стивен Кинг Страница 11

Я изумленно поглядел на Сюзанн.

Сюзанн Брукс была одной из тех девушек, которые никогда неоткрывают рта прежде, чем их об этом не попросят. Очень серьезная девушка.Симпатичная, хотя и не слишком яркая. У таких всегда бывает старший брат илисестра, затмевающие своими выдающимися успехами младших, так что школьныеучителя обычно делают невыгодные для младших сравнения. И тем ранят ихсамолюбие. Когда такая девочка вырастает, она выходит замуж. Обычно закакого-нибудь водителя грузовика. А потом уезжает на западное побережье и пишетродственникам и друзьям не слишком часто. И становится гораздо раскованней,словно расцветает после того, как вырвалась из тени старшего брата или сестры.И живет долго и счастливо.

— Мои родители, — произнес я, как бы пробуя эти слова навкус. Я подумал, не рассказать ли историю о той охоте, когда мне было девятьлет. О том, как я услышал про обычаи ирокезов. Но это было бы слишкомшокирующе.

Я бросил взгляд на Теда и поразился: лицо его искривилазлобная гримаса. Казалось, кто-то засунул ему в рот лимон и заставил сжатьчелюсти. Для меня было неожиданностью видеть Теда в таком состоянии.

— Об этом пишут во всех книгах по психологии, — продолжалаСюзанн. — И действительно… Вдруг, осознав тот факт, что она говорит перед всемклассом, Сюзанн замолчала. Казалось, она сама себе удивлялась. Сквозь ее блузкунежнонефритового цвета просвечивали бретельки лифчика.

— Мои родители, — снова начал я. И снова замолчал. Явспоминал охоту, тени деревьев на туго натянутой ткани палатки (палаткунатягивал отец, так что на ней не было ни единой морщинки), переполненныймочевой пузырь и то, как я чувствовал себя маленьким ребенком… И тут я вспомнилеще один случай. Я не хотел бы говорить о нем. Я никогда не рассказывал об этоммистеру Грейсу. Но сейчас, возможно, время пришло. Это могло помочь не толькомне, но и Теду. По крайней мере, мне так казалось. Что касается меня… Наверное,уже поздно. Слишком поздно.

Снаружи ничего не происходило. Приехала последняя изгородских полицейских машин, только и всего.

— Родители, — третий раз повторил я и начал свой рассказ.

Мои родители познакомились на свадьбе, и хотя едва ли выверите в предзнаменования, но стоит сказать, что невеста через год погибла. Еезвали Джесси Деккер Ханнафорд. Она была однокурсницей и соседкой по комнатемоей мамы в университете Мэна. Обе специализировались на политологии. Через годпосле свадьбы произошло следующее. Муж Джесси ушел в город по делам, а онарешила принять душ. В ванной она поскользнулась, ударилась головой и потеряласознание. Пока Джесси была в обмороке, на кухне начался пожар, и она сгорелавместе со всем домом.

Таким образом, единственная польза, которую принеславышеупомянутая свадьба, — знакомство моей мамы с братом Джесси. Он был вморской форме, недурен собой, и как только начались танцы, пригласил мамочку.Она согласилась. Он ухаживал за ней шесть месяцев, а потом они поженились.Насколько я понимаю, я был зачат незадолго до или сразу после того, как погибласестра отца. На свадьбе моих родителей она была подружкой невесты. Я часторазглядывал свадебные фотографии, и меня не покидало странное чувство. Вот тетяДжесси обнимается с мамой. Джесси и ее муж, Брайан Ханнафорд, улыбаются назаднем плане, а мама с папой разрезают пирог. Джесси танцует… И на всех этихфотографиях тетя Джесси всего за пять месяцев до своей ужасной смерти в горящемдоме. И хочется дотронуться до нее, окликнуть, сказать: «Осторожнее, тетяДжесси. Будь осторожней, когда мужа нет дома».

Но время не повернешь вспять, и чувство собственногобессилия никогда не покидало меня, когда я думал о тете Джесси.

Я был единственным ребенком в семье, и мама никогда нехотела другого. Моя мама большая интеллектуалка. Она никогда не читала АгатуКристи, например, хотя любила английские детективы. А отец, который делалкарьеру во флоте, а затем служил в вербовочном пункте, был болееамериканизированным человеком. Он любил «Детройт Тайгас» и «Детройт Редвинз», акогда умер Виней Ломбарди, надел черную нарукавную повязку. Он читал новеллыРичарда Старка о Паркере. Это смешило мамочку, которая втолковала ему наконец,что Ричард Старк — псевдоним, а настоящее имя писателя — Дональд Вестлейк, ипод этим именем он написал много чудных рассказов. Она даже дала один почитатьпапочке, но он не оценил его.

Одно из самых ранних воспоминаний моего детства относится ктому времени, когда мне еще не исполнилось и трех лет. Я проснулся среди ночи сощущением, что я уже мертв. Оно рассеялось лишь тогда, когда в лунном свете яувидел на стенах комнаты и на потолке колеблющиеся тени ветвей. За окном росстарый вяз, ветер шевелил его листву, и ветки двигались, словно руки. Сейчас,когда я вспоминаю эту картину, я сказал бы «как руки мертвеца». Но в то времяедва ли мне пришло в голову такое сравнение. Я был слишком мал, чтобы думать омертвецах. Наверное, было полнолуние, потому что стены казались очень яркими, атени абсолютно черными, вся картина была контрастной, без полутонов. И тут яуслышал, как что-то крадется ко мне. Я слышал негромкий скрип. Он доносилсяоткуда-то снизу, из холла. Я не мог пошевелиться от страха. Возможно, и не хотел,не помню точно. Я просто лежал, смотрел на тени и ждал, что Скрипящая Тварьвойдет в дверь моей комнаты.

Я смотрел на дверь и ждал. Не знаю, прошли секунды или часы.Время для меня остановилось. И вдруг я понял, что Скрипящая Тварь находитсясейчас не у порога моей комнаты, готовясь прыгнуть на меня из тьмы. Она внизу,в комнате родителей.

Я лежал и прислушивался. Помню шум ветра в ветвях деревьев.Помню, что я обмочился, и кровать подо мной была влажной и теплой, и этопочему-то слегка успокаивало. А внизу, далеко, но в то же время необыкновенноотчетливо шумела Скрипучая Тварь.

Прошло много времени, и я услышал раздраженный голос мамы:«Хватит, Карл».

И опять скрип. Затем снова: «Прекрати!» Неразборчивый шепототца. И мама: «Какое мое дело! Это твои проблемы! Прекрати, я хочу спать!»

Теперь я все знал. Я смог заснуть в ту ночь, но я понял:

Скрипучей Тварью был мой отец.

Никто ничего не сказал. Некоторые ребята продолжали смотретьна меня выжидательно, как будто я рассказывал анекдот и дошел до ключевойфразы, после которой можно будет смеяться.

Другие разглядывали свои руки, скрывая некоторое смущение.Но Сюзанн Брукс выглядела довольной, даже сияющей.

Послышался звонок с урока. Я взглянул на тело миссисАндервуд. Глаза ее были полуоткрыты. Они остекленели. На руке спокойно уселасьмуха, потирающая лапки. Я согнал ее.

За окном подъехало еще четыре полицейские машины. Множестводругих машин стояло вдоль дороги. Постепенно начинала собираться толпа.