Белые медведи - Анатолий Крысов Страница 11

- Что-то ведь должно было измениться? - говорила моя сестра. - Ну, после их смерти. Что ты почувствовал, когда закапывали урны?

Удивление. Я стоял и удивлялся тому, как изменились мои мертвые родители, во что превратились их лица. Как поседели волосы. Как гладко прошла их смерть.

- Тоже самое, - говорила Инна и добавляла: на кладбище я почувствовала себя полной дурой. Стояла там и не понимала, что происходит. Кто те двое, когда-то бывшие моими папой и мамой? Мне показалось, что это были совсем не они.

Я отвечал:

- Не знаю.

Инна рассказывала мне о том, как она тайком отсыпала немного пепла в собственную урну, которую специально купила в магазине, торгующем восточными побрякушками.

- Для памяти, - объясняла моя сестра.

- Говорят, мертвые приходят к нам во снах, - говорил я и спрашивал: они навещали тебя?

Нет. Инне вообще ничего не снилось. Мне тоже.

- Что будем делать дальше? - спрашивала Инна. - Как нам теперь быть?

Я вздыхал и говорил:

- Нужно решить все вопросы с бумагами. Определиться с продажей их квартиры и дачи. А там - посмотрим.

С тех пор мы часто возвращались к теме родителей и их смерти. Постоянно обсуждали это, но никогда не получали ответов. Возможно, оттого, что не могли определиться с вопросами.

В последнее время мне постоянно снится один и тот же сон.

Апрель. Утром, когда улицы еще пустынны и в воздухе приятно пахнет грозой, двое мужчин сидят на ступеньках продуктового магазина, ожидая его открытия. Они задумчиво смотрят на бледное небо и вдыхают пары проезжающего мимо Икаруса. Где-то во дворах лают собаки.

Один из мужчин с грубыми чертами лица, одетый в рваный пуховик ядовито-зеленого цвета и в поседевшие от старости валенки, чем-то смахивает на Жана-Поля Бельмондо. Второй, закутавшийся в телогрейку и имеющий под носом значительного вида бородавку, похож на Роберта Де Ниро. Их лица жизнь окрасила в характерный сиреневый цвет. Он похож на фиолетовый, но чуть мягче.

- Как думаешь, Бог нас потом простит? - говорит Бельмондо.

У его ног клубком свернулся целлофановый пакет. В нем лежат несколько пустых банок, красивая металлическая коробка из-под охотничьих галет и треть черствого батона.

- Если мы будем молиться, Бог нас простит? - говорит Бельмондо.

Де Ниро достает из внутреннего кармана своей телогрейки сигаретную пачку. В ней мирно покоится кучка изогнутых окурков. Они похожи на стаю дождевых червей, только толще и короче. Де Ниро закуривает и выпускает из ноздрей струйки белого, почти прозрачного, дыма.

- Я молюсь каждый день, чтобы Бог нас простил, - говорит Бельмондо.

- Это вряд ли, - говорит Де Ниро и вздыхает.

Он смотрит по сторонам и вздыхает еще раз. Когда же откроется этот чертов магазин? Мимо проносится подгоняемое ветром перекати-поле из газетных страниц. Во дворе продолжают лаять собаки. Они идут по следу прокисшего супа.

- Почему? - спрашивает Бельмондо и удивляется: неужели мы не заслуживаем того, чтобы быть прощенными?

- Вопрос не в этом, - усмехается Де Ниро, срываясь затем на кашель. - Просто, так ли мы грешны, чтобы просить о прощении. Я вот, например, не считаю себя великим грешником. Да, по утрам я сижу на ступеньках магазинов, а по ночам скрываюсь от холода за канализационным люком, но разве это грех?

Бельмондо разворачивает пакет и достает оттуда батон. Он отламывает небольшой кусок, крошит его в ладонь и бросает на асфальт. К хлебу тут же слетаются воробьи.

Город просыпается: все чаще мимо продуктового магазина проезжают машины, улица наполняется симфонией полифонических звонков. Пройдет еще каких-то сорок минут, и все вокруг превратится в бесконечный муравейник.

Бельмондо говорит:

- Все люди грешны. Не забывай об этом.

- Возможно, - отвечает Де Ниро и добавляет: но в чем смысл замаливания этих грехов?

Город продолжает набирать обороты: вот пола пальто, застрявшая в дверях трамвая, вот пролитый на землю йогурт, вот армия менеджеров среднего звена держит путь в сторону очередных побед - все свидетельствует о скором пришествии бесконечного муравейника.

Солнце улыбается несметным толпам маленьких муравьев. Оно согревает их тонкие тела тысячей мягких рук, оно рисует на их лицах радость при помощи ровного весеннего загара. Скоро все поснимают пальто и облачатся в мини-юбки да шелковые брюки в тонкую полоску.

Бельмондо говорит:

- Чтобы спасти свою душу! - он прикрывает глаза рукой. - Нужно прощение, дабы спасти свою душу!

Де Ниро улыбается, молчит и курит. За его спиной открывается дверь продуктового магазина. Продавец внимательно изучает рассевшихся на его крыльце мужчин.

Де Ниро говорит ему:

- Доброе утро, мил человек! Мы тут уже долго сидим, ждем, когда откроетесь. Вы не волнуйтесь, мы только купим и сразу - по своим делам.

Продавец молча кивает и удаляется восвояси. Бельмондо и Де Ниро поднимаются со ступеней. Где-то вдалеке слышится звон колокола, означающий начало утренней службы. Все, теперь муравейник точно завершил свое пробуждение. Порой он похож на взбесившуюся клячу, но от этого становится только прекрасней.

Бельмондо спрашивает:

- Деньги у тебя?

Де Ниро кивает головой.

- Да, - он показывает несколько мятых купюр. - А насчет души. Так от чего ее спасть-то?

- От того, что ждет ее после смерти, - отвечает Бельмондо и открывает дверь. - Вне этого мира. От вечных мук, от геенны огненной.

Де Ниро задумчиво глядит на своего товарища. Он проводит рукой по подбородку и говорит:

- Неплохо было бы спасти ее для начала от нас самих.

Мужчины скрываются в магазине, а я прохожу мимо и просыпаюсь.

Громко звонит мобильник, я смотрю на часы и издаю стон: еще только четыре часа. Татьяна мирно сопит под одеялом. Когда звонок повторяется, она начинает бурчать и переворачивается. Я отвечаю.

- Саша, - говорит трубка голосом Сергея.

- Ну? - я немного зол за столь ранний звонок. - Чего надо?

- Сурикова убили.

И мне кажется, что я слышу гомерический хохот за кадром. Это судьба опять прикалывается надо мной.

Суриков Аркадий Владиславович был по образованию филологом, по профессии - удачным банкиром, по жизни - моим хорошим другом, а сегодня ночью неизвестный пробрался в его квартиру, зарубил беднягу топором и помочился на труп. Хотя милиция не исключает тот факт, что Суриков мог обмочиться сам. Такое бывает, сказал мне опер. У умирающей жертвы расслабляются все мышцы, и в том случае, если мочевой пузырь полон, зловонный поток выходит наружу.