Чумной поезд - Андрей Звонков Страница 11

Он полностью выключил мобильник, понимая, что жена теперь не устанет названивать, облокотился спиной о стену и снова закрыл глаза. В ушах гулко отдавались удары пульса.

Запущенная им машина действительно не только тронулась с места, но и начала набирать обороты. В городе, один за другим, в разных местах начали звонить телефоны, разнося тревожную весть. Страшное слово, которое пока осмелился произнести лишь лаборант в разговоре с женой, не звучало впрямую, все, кого это касалось, знали буквенно-цифровой код «А20.2», означавший легочную форму чумы.

Людмила Сергеевна Шиловская, возглавлявшая областной Роспотребнадзор, была, как про нее говорили, «тертым калачом». Чиновник со стажем. Врач-эпидемиолог еще с советских годов, когда молоденькая Людочка Шиловская после ординатуры организовывала карантины по ящуру и бруцеллезу в Воронежской области. Диссертаций не защитила, но получила «высшую категорию» и «Заслуженного врача России». С особо опасными инфекциями дело имела, и не на бумаге, а в поле. И город закрывать ей было не впервой. Хуже было, что случай, как ни крути, выпал особый и пришелся на самое жаркое время лета. Кроме того, пугала и крайне высокая смертность, и легкая передача при контакте. С одной стороны, это требовало решительных действий, с другой — нельзя было допустить панику.

Главное, что следовало выяснить, откуда в Воронеже появился больной, где и как он заразился? Людмила Сергеевна перелистала подшитые листы ксерокопии истории болезни, подколотую карту «Скорой», рапорт полиции с места обнаружения и протоколы опроса свидетеля. Заключение эксперта и лаборанта. Информация о больном нулевая. Фотография, сделанная цифровым фотоаппаратом, опись вещей, его состояние, избитое лицо, отсутствие документов крайне осложняли ситуацию, делая невозможным установление личности. Отпечатки пальцев сняли, но в базе их нет, значит, никогда ни к чему не привлекался. Никаких зацепок. Полный ноль.

Сидя в своем кабинете, пока еще в одиночестве, Людмила Сергеевна взвешивала различные варианты дальнейших действий. Она уже отзвонилась всем, кому посчитала нужным, подняла на ноги полицейское руководство и руководство МЧС, отдала распоряжения по возможным местам заражения, в «Скорой помощи» и в больнице, куда был доставлен больной. Уже без ее участия ответственные должностные лица собирали штаб при отделении Роспотребнадзора, но для него она выделила другое, более просторное, чем кабинет, помещение. Доложила она о ЧП и руководству Роспотребнадзора, даже метку себе поставила в ежедневнике: «Доложено о А20.2 в 18.07».

И все же, несмотря на все, вроде бы выполненное, сохранялось ощущение, что чего-то не хватает. Что-то забыли. Или коварная болезнь чем-то перехитрила, опередила, и никак не удавалось понять, где и в чем. Из-за этого Людмила Сергеевна ощущала нечто, очень похожее на медленно заползающий в сознание ужас. Она старалась подавить это чувство, сосредоточиться на решении текущих задач, но удавалось это с огромным трудом. В отличие от большинства обывателей она, как специалист и чиновник на ответственном посту, прекрасно понимала, чем может грозить городу любой неконтролируемый очаг чумы. А есть ли он или нет, никто не знает. Кроме того, томило ожидание сообщения о новых вспышках там или тут… Людмила Сергеевна заперла дверь, раскрыла окна и, в нарушение собственного приказа по городу, закурила, скрываясь от случайных свидетелей за занавеской. Руки дрожали.

За окном тревожно прозвучала сирена «Скорой».

«Вот так живешь, делаешь свою работу, а потом все в одну минуту переворачивается, — подумала Людмила Сергеевна. — И та земля, которая все твои сорок лет честно держала тебя, вдруг проваливается под ногами, и ты летишь, как во сне, в бездонную пропасть. А уцепиться не за что, потому что никто, кроме тебя, еще не оказывался в такой ситуации. И надо что-то решать. И не просто решать, а в узком пространстве между «еще нельзя» и «уже нельзя». И то, на что ты раньше просто не обращала внимания, уплотняется до сокрушительной плотности, а то, что казалось незыблемым и важным, превращается в прах».

Она понимала, что ей теперь придется удерживать равновесие, что называется, на лезвии бритвы, чтобы и не прошляпить ничего, и не впасть в перестраховку, которая порой может навредить больше, чем недосмотр.

С одной стороны, сам факт нахождения опасной бактерии в пробе мокроты надо еще подтвердить. Изображение в окуляре оптического микроскопа может напугать лаборанта и даже привести к инсульту заведующего, но это нельзя принимать как безоговорочную доказательную базу. Надо еще десять раз перепроверить и убедиться, с чем конкретно придется иметь дело. Электронная микроскопия и исследование на мышках расставят точки над «i». Но на это нужно время. Если отсечь все, чего мы не знаем, то времени у нас много. По поликлиникам и больницам разъехались врачи с докладами. Заместитель Людмилы Сергеевны поехал на городское радио и в телецентр, там записал объявление для жителей города. Мол, не паникуйте, граждане, дело привычное, инфекция не впервой встречается, поборем. Только вот не болтайтесь без дела по городу, и если температурка поднимется, кашель появится, не тащитесь на работу или в гости, а вызовите врача из поликлиники или в «Скорую» позвоните.

С другой стороны, если сейчас недожать, дескать, еще ничего не ясно, не будем делать резких движений, то это может закончиться не отдельными очажками, а частичным или почти полным вымиранием города. Без всяких преувеличений. В общем, осторожничать тоже нельзя. К тому же имелось несколько фактов, с которыми тоже приходилось считаться. Во-первых, в микроскоп смотрел не только лаборант. В него смотрел и заведующий лабораторией. И увидел там такое, от чего его тут же хватил инсульт. Факт косвенный, но Людмила Сергеевна не привыкла такие вещи скидывать со счетов. Во-вторых, десять минут назад она звонила в Москву, в Главное управление Роспотребнадзора. Говорила с Думченко, и тот подтвердил, что означенная в циркулярах «атипичная пневмония» на самом деле не что иное, как А20.2 [9], то есть легочная форма чумы. Думченко также сообщил, что первичный источник нашли, вычислили всю цепочку контактных и заболевших, в общей сложности госпитализировали около трехсот человек. И добавил, что утечек быть не должно, мол, ищите у себя. Но голос Думченко дрогнул. И Людмила Сергеевна поняла, что нет стопроцентной уверенности. Слишком много людей. Исключить утечку невозможно. Чума в Москве и чума в Воронеже, скорее всего, — это не отдельные вспышки, а звенья одной цепи. Но что, если нет? Вдруг один заразный поехал в Москву, а другой в Воронеж? Случайность? Запросить подробный материал по вспышке в Москве? Не дадут, там все засекречено.

Таких случайностей не бывает, это понятно. Поэтому Людмила Сергеевна для себя решила, что дополнительные исследования, в создавшейся ситуации, не более чем формальность. На девяносто процентов в городе очаг чумы, да еще в легочной форме. Да еще с безымянным и бессловесным больным, от которого невозможно пока ничего узнать, а может, и не получится никогда узнать.

Мысль шла по кругу. Неизвестный в травматологии… Местный или приезжий? Фото с разбитым лицом ничего не даст. Сам он говорить не может. Полиция пока ничего не сообщила.