Все страхи мира - Том Клэнси Страница 115

Как бы то ни было, мы не можем использовать грубую конструкцию первых бомб, — продолжал Фромм. — Сразу после применения двух первых атомных бомб американские инженеры столкнулись с проблемой недостатка расщепляемых материалов. Эти несколько килограммов плутония, что имеются в нашем распоряжении, представляют собой самый дорогой материал в мире. Для получения расщепляемых материалов требуется завод стоимостью в миллиарды долларов. Затем следуют добавочные расходы на разделение изотопов — новый завод и еще миллиарды долларов. Одна Америка могла позволить себе затратить такие средства на осуществление первоначального проекта. Все ученые мира знали о ядерном распаде — это не было секретом, да и какие секреты могут быть в физике? — но только у Америки оказалось достаточно денег и ресурсов, чтобы предпринять такую попытку. А люди, — добавил Фромм, — какие у них были люди! Таким образом, первые бомбы — между прочим, их было три — были предназначены для использования всего расщепляемого материала, который имелся в распоряжении американцев, а поскольку главным критерием их оценки в то время считалась надежность, то эти бомбы были примитивными, но надежными и эффективными. А для доставки их к цели потребовались самые большие самолеты в мире.

Далее, после победы во второй мировой войне конструирование и изготовление атомных бомб превратилось из проекта военного времени, осуществляемого в отчаянной спешке, в подлинно научную работу. Реактор в Ханфорде производил всего несколько десятых килограмма плутония в год, и американцам пришлось использовать расщепляемый материал с гораздо большей эффективностью. Бомба типа М-12 стала одной из первых атомных бомб усовершенствованной конструкции, а израильтяне еще улучшили ее. Эта бомба обладала взрывной мощью, в пять раз превышающей тротиловый эквивалент той, что уничтожила Хиросиму, причем ее критическая масса была в пять раз меньше — улучшение по эффективности в двадцать пять раз! А мы сумеем еще более усовершенствовать ее — почти в десять раз, на целый порядок.

А вот группа настоящих экспертов, имеющих в своем распоряжении самое современное оборудование, сумела бы еще больше увеличить ее взрывную мощь — скажем, раза в четыре. Современные боеголовки — самое элегантное, самое пленительное…

— Две мегатонны? — недоверчиво спросил Госн. Неужели такое возможно? — подумал он.

— Осуществить это здесь нам не удастся. — В голосе Фромма звучала грусть. — У нас недостаточно надежной информации. Физическая теория ясна и очевидна, но возникают технические проблемы и нет опубликованных материалов, которые помогли бы нам в их решении. Не забывайте, что даже сейчас проводятся испытания боеголовок, целью которых является сделать бомбы меньше и одновременно мощнее. В этой сфере, как и в любой другой, нужны эксперименты, а мы не можем экспериментировать. Кроме того, у нас нет ни времени, ни средств для подготовки квалифицированных техников, которые осуществили бы на практике разработанный проект. Я мог бы создать теоретический проект бомбы мощностью свыше мегатонны, однако, говоря по правде, у нее была бы всего пятидесятипроцентная вероятность успеха. Возможно, даже несколько выше, но приниматься за осуществление такой работы без необходимой программы экспериментов не имеет смысла.

— Что вы можете осуществить при имеющихся в вашем распоряжении возможностях? — спросил Куати.

— Я могу превратить эту бомбу в ядерное оружие с номинальной мощностью от четырехсот до пятисот килотонн. Ее объем будет примерно один кубический метр, а вес составит около пятисот килограммов. — Фромм сделал паузу, стараясь понять выражение лиц арабов. — Ее устройство не будет элегантным, да и размеры, а также вес излишне велики. В то же самое время это взрывное устройство будет очень мощным. — Разумеется, ее конструкция окажется намного более совершенной, чем удалось достичь американским или русским инженерам за первые пятнадцать лет ядерного века, подумал Фромм, так что это совсем неплохо.

— Сдерживание силой взрыва? — спросил Госн.

— Да, — кивнул Фромм. А ведь этот молодой араб очень умен, промелькнула у него мысль. — Для первых атомных бомб применялись массивные стальные оболочки. В нашей бомбе мы используем взрывчатые вещества — это увеличит ее размеры, но сделает вес намного меньше, причем эффективность не пострадает. В момент взрыва в массу будет осуществлено впрыскивание трития. Как и в первоначальной израильской конструкции, это приведет к возникновению большого количества нейтронов, что усилит протекающую реакцию; эта реакция в свою очередь введет дополнительные нейтроны в новый запас трития. Результатом этого станет термоядерная реакция. Расчеты показывали, что количество выделившейся энергии составит пятьдесят килотонн от первичного взрыва и четыреста — от вторичного.

— Сколько понадобится трития? — Хотя получить тритий в небольших количествах не составляет особого труда — он применяется при изготовлении часов и прицелов к огнестрельному оружию, правда, в микроскопических количествах, — Госну было известно, что достать больше десяти миллиграммов трития практически невозможно. В этом он сам недавно убедился. Именно тритий — тритий, а не плутоний, несмотря на заявление Фромма, — является самым дорогим материалом на планете, производимым в коммерческих объемах. Можно достать плутоний, но не тритий.

— У меня есть пятьдесят граммов, — самодовольно заявил Фромм. — Это намного больше, чем нам понадобится.

— Пятьдесят граммов! — воскликнул Госн изумленно. — Пятьдесят?

— В нашем реакторном комплексе производили специальные ядерные материалы для изготовления атомного оружия. Когда социалистическое правительство рухнуло, было принято решение передать полученный плутоний Советскому Союзу — верность делу социализма во всем мире. Понимаете? Однако Советы не оценили нашу щедрость. Они подняли такой шум… — Фромм затих и потом продолжил: — Называли нас… впрочем, как они называли нас, вы можете представить себе сами. Их реакция была настолько резкой и неожиданной, что я решил не посвящать русских в то, что мы занимались производством трития. Как вам известно, тритий очень дорого стоит на коммерческом рынке — вот я и сохранил его, что-то вроде страховки на черный день.

— Где?

— В подвале моего дома. Я спрятал тритий в водородно-никелевых батареях.

Куати это совсем не понравилось. Арабский предводитель был тяжело болен — немец сразу обратил на это внимание — и не мог скрыть свои чувства.

— Мне все равно придется вернуться в Германию за станками, — произнес Фромм.

— У вас есть станки?

— В пяти километрах от моего дома находится астрофизический институт имени Карла Маркса. Там мы должны были производить астрономические телескопы — как обычные, так и работающие в рентгеновском спектре. Увы, мы так и не успели приняться за работу. Подумать только, напрасно потрачена такая великолепная «крыша», а? В мастерской, прямо в еще не распакованных ящиках, находится шесть прецизионных пятиосевых станков — самых лучших, — заметил Фромм с волчьей улыбкой. — Производство американской компании «Цинциннати милакрон». Именно такие станки применяются на американских заводах по производству атомных бомб в Ок-Ридже, Рокки-Флэтс и Пантекс.