Источник лжи - Лорет Энн Уайт Страница 12

— Выглядит чудесно, — я потянулась за бокалом и с облегчением отметила, что он тоже немного нервничает. Это подразумевало, что коллекционирование женщин, направляющихся в уборную, не входит в число его привычек. Вероятно, он действительно увидел во мне что-то особенное.

Он поднял свой бокал.

— Ваше здоровье, — он чокнулся со мной. — За случайные встречи.

— За случайные встречи.

Мне нравилась форма его рук. Несмотря на определенную нервозность, он обладал непринужденной властностью, которая часто появляется вместе с устойчивым финансовым состоянием. Благодаря моему отцу я была знакома со многими мужчинами, обладавшими подобной аурой. И, судя по его бронзовому «Ролексу» и золотым запонкам с выгравированными инициалами MCS, элегантному покрою его одежды и туфлям от Болвэ, Мартин Крессуэлл-Смит привык к материальному успеху. Я почувствовала, как что-то внутри меня начинает открываться. Надежда. Возможность снова жить по-настоящему, а не влачить жалкое существование. Смех. Даже любовь.

— О чем вы думаете, Элли?

— О том, что вы не похожи на серийного убийцу.

Он рассмеялся — громко, непринужденно и заразительно. Потом он подался вперед с озорным блеском в глазах.

— Но я мог бы похитить вас. Увезти отсюда в темное и уединенное место.

— Слишком рискованно. Слишком много свидетелей плюс камеры наблюдения, — я махнула рукой в сторону потолка.

Он посмотрел вверх.

— Они здесь есть?

Я помедлила с ответом, пока не желая делиться с ним, как много я знаю об этом отеле, носившем фамилию нашей семьи.

— Насколько я понимаю, должны быть. По крайней мере, в вестибюле. А вы собираетесь увести меня через вестибюль, верно?

— Хм-мм, — он покрутил темно-красную жидкость в своем бокале. — Может быть, через служебный задний выход?

— Если вы откроете заднюю дверь, сработает пожарная сирена.

Он иронически скривился.

— Ладно, вы победили. Похищение исключено.

Я усмехнулась, взяла деревенский крекер, намазала мягким сыром и положила в рот.

— Откуда происходит ваш акцент? — поинтересовалась я с набитым ртом.

— Лучше спросите, откуда он не происходит, — он немного помолчал, и у меня сложилось впечатление, что он размышляет, как много может рассказать о себе. — Я родился в Австралии, в Мельбурне. Моя мать была уроженкой Канады, отец занимается строительством недвижимости: торговые центры, международные курорты. Поэтому мы много путешествовали, пока я рос. Мы провели три года в Англии, где я пошел в школу. Какое-то время жили в Штатах — в Неваде и в Нью-Йорке. Потом в Португалии и во Франции. Год на Карибах. Несколько месяцев на Красном море, где мы жили на курорте для дайверов, пока отец работал над местным проектом. И довольно много времени в Торонто, где я сейчас живу. Штаб-квартира моего бизнеса находится в Торонто.

— И вы участвуете в конференции «Агора»?

Он кивнул.

— Это шанс заключить строительный контракт в Новом Южном Уэльсе. У нас были спонсоры, главным образом из Китая, но из-за недавних трений между австралийским и китайским правительством мои инвесторы были вынуждены дать задний ход, — он отпил глоток портвейна. — Поэтому теперь я ищу новых долевых партнеров и уже предложил кое-какие идеи.

— Что это за строительство?

Мартин заглянул мне в глаза, словно взвешивая меня, и я гадала, что он увидел — подвыпившую безмозглую особь женского пола, недостойную вдумчивого объяснения, или серьезно заинтересованного человека.

— Это район курортной и жилой застройки вдоль побережья примерно в четырех часах езды от Сиднея, — сказал он. — Очень современная стоянка для яхт, с гостиницей и коттеджами для аренды в речном эстуарии, — какое-то время он смотрел на огонь, потом улыбнулся и добавил: — Это чуть севернее того места, куда я любил ездить в детстве. Мы несколько раз проводили там семейные каникулы. Оно называется Джервис-Бэй. Ездили туда на каждое Рождество, когда мне было от девяти до двенадцати лет. В некотором отношении те годы были лучшей частью… самой настоящей частью моей жизни.

Меня пробрал озноб. Несколько секунд назад я думала то же самое; то, что годы, прошедшие до моего девятилетия — до того, как умерла моя мама, — были лучшей, самой реальной частью моей жизни. Я даже упомянула об этом в беседе с журналистом, который потом написал статью о «Безутешной наследнице Хартли». Тот журналист потерял собственного ребенка и хорошо понимал меня. Теперь я смотрела в младенчески-голубые глаза Мартина, охваченная воспоминаниями.

— Что такое? — заботливо спросил он. — Вы выглядите так, как будто призрак прошел над вашей могилой.

— Ничего. Просто… вы как будто прочитали мои мысли, — я улыбнулась, ощущая крепнущее сродство с этим дружелюбным, привлекательным, внимательным и обаятельным мужчиной, разделявшим мои чувства. — Я уже не раз думала то же самое. Вы расскажете мне об этих праздниках? — Я медленно потягивала вино, приготовившись внимательно слушать; после вечера, щедро сдобренного выпивкой, последние остатки моей сдержанности испарились. — Почему они были такими радостными?

— Ох. Наверное, потому, что я тогда хорошо ладил с отцом, прежде чем разочаровал его.

Мой пульс участился.

— Понимаю, это звучит безумно, — сказал он.

— Нет, я понимаю. Правда, понимаю. Как насчет братьев и сестер?

— Старший брат и старшая сестра. Я младшенький, — он сокрушенно улыбнулся. — И, как выяснилось, стал главным разочарованием для семьи.

— Почему?

Мартин откинулся на спинку кресла, баюкая свой бокал в ладонях.

— Все члены моей семьи являются — или были — чрезвычайно спортивными людьми. Славными образцами человеческого рода. Моя сестра была звездой теннисного спорта на уровне штата, прежде чем стала корпоративной управляющей. Мой брат играл в регби. Он мог бы далеко пойти на профессиональном поприще, если бы не инцидент на яхте, вину за который возложили на меня.

— Что случилось?

— Я ослушался «капитана», которым был мой отец. Мы выходили из устья реки, и большие волны начали размывать песчаную косу, сформированную в приливном эстуарии. При разрушении песчаной отмели важнее всего правильно рассчитать время. Так происходит большинство несчастных случаев в яхтинге: на входе в гавань или на выходе из нее во время разрушения защитного барьера. В результате яхта врезалась в набегавшую волну, нос резко взлетел в воздух, и судно опрокинулось назад. Мой брат упал и сломал спину.

Лицо Мартина и его голос изменились, когда он рассказывал об этом. Он испытывал душевную боль, которая так и не нашла выхода. У меня защемило сердце.

— Так или иначе… Мой брат Джереми в конце концов выздоровел, но он больше не мог играть в регби. Он занялся строительством вместе с отцом, и мой папаша отдавал ему все: время, деньги, любовь… — его голос затих.