Спящая красавица - Филипп Марголин Страница 12

* * *

После первого часа они сделали перерыв, и Терри перекинулась фразами с другими членами группы. Кроме Брэда Дорригана, воспринимавшего себя с излишней серьезностью, остальные честолюбивые будущие литераторы производили впечатление людей вполне приятных.

– Ну что ж, за работу! – по истечении пятнадцати минут объявил Максфилд.

Терри отнесла на место свою чашку из-под кофе. Пока остальные рассаживались и устраивались, она просмотрела записи, сделанные во время предыдущего часа.

– Как я уже говорил, мы будем отводить часть каждого занятия критическому анализу написанного друг другом, – продолжал Максфилд. – Сегодня я намерен прочесть вам главу из одного произведения, находящегося в стадии написания, и каждый даст свои комментарии.

Терри нервничала, боясь, что именно ее рукопись станет предметом первого критического разбора. Остальные выглядели не менее смущенными. Максфилд придвинул к себе небольшую стопку бумаги, лежащую на столе. Перевернул первую страницу.

* * *

– "...Я – Бог. Нет, я не Бог-Вседержитель. Я один из малых в пантеоне, но все-таки Бог. Я не имею привычки афишировать сей факт, а те, которые испытывают на себе мое могущество, никогда не рассказывают об этом. Благоухающим весенним вечером, в середине мая, я возжелал явить себя семейству Рирдонов из города Шелдона, штат Массачусетс.

Я выбрал Рирдонов именно потому, что они были обыкновенными, заурядными и непримечательными. Это тот тип людей, которые просто занимают пространство, пока живут, и не вызывают по себе скорби, когда умирают. Наше общение, безусловно, обещало стать самым интригующим событием в их унылой жизни.

Невысокий, упитанный, лысеющий Боб работал бухгалтером, Маргарет – продавщицей в отделе косметики универмага на Мэйн-стрит. Могу вообразить, что когда-то она была привлекательна. Она и сейчас много сил отдавала тому, чтобы поддерживать себя в форме, но кожа уже пошла морщинами, а ноги обезобразил целлюлит. Их единственной дочери Дейзирей было семнадцать лет, через год она заканчивала среднюю школу. Нормальных умственных способностей и с вполне средней внешностью, но очень развита физически. Я обратил на нее внимание, когда она пришла навестить мать на работе. Ее обтягивающие шорты выгодно обрисовывали упругие, мускулистые ягодицы и длинные крепкие ноги. Короткая майка демонстрировала плоский загорелый живот и чувственный, соблазнительный пупок. О, как мне захотелось его лизнуть!

При столь распаленном аппетите, раззадоренном этим первым впечатлением от Дейзирей, я составил план действий. Проникнуть в дом Рирдонов было нетрудно. Они жили от зарплаты до зарплаты и не могли позволить себе такую роскошь, как сигнализация.

Спальня хозяев находилась в дальнем конце коридора от комнаты Дейзирей. Мне не составило труда нейтрализовать ее родителей, однако я не стал сразу убивать их. Меня не интересовал Боб, но я хотел, чтобы он знал, кто отобрал у него жизненные силы. Боги не должны действовать анонимно. Рот Боба я заклеил лентой, стянул вместе запястья и лодыжки и положил его на бок, чтобы он видел, как я забавляюсь с его женой. После того как Маргарет была связана, а рот также заткнут, я раздел ее догола. Затем я оставил их размышлять над своим роковым жребием, а сам отправился в комнату Дейзирей.

Предмет моих вожделений лежала, наполовину прикрытая тонкой простыней. Из-за жары на ней были только бикини и тонкий хлопчатобумажный топ, сквозь него проступали крепкие груди с тугими сосками. Мне хотелось, чтобы она пережила предельный, абсолютный ужас, какой должен соответствовать реакции смертного на присутствие Бога. Я бесшумно приблизился к ней, зажал ей рот своей затянутой в перчатку рукой. Глаза Дейзирей стремительно распахнулись. Реакция была вполне удовлетворительной. Тело резко выгнулось на матрасе, словно через него пропустили ток. Я быстро связал ее. Она была некрупной, и не ей тягаться с моей сверхъестественной силой. Сексуальное возбуждение охватило меня мгновенно, но я сдерживался, отвергая немедленное получение вознаграждения, чтобы наше переживание стало более ярким.

Обследовав разные части обнаженного тела девушки, я оставил ее и вернулся к родителям. На глазах у Боба я медленно расчленил его жену. Он бился и вопил, а она вскрикивала, когда боль усиливалась. Это было восхитительно и в качестве прелюдии к основному блюду вполне удовлетворительно. Оставив Маргарет на краю смерти, но все еще в сознании, я перешел к Бобу. Его глаза расширились, когда я заговорил о том путешествии, которое ему предстояло сейчас совершить. Я объяснил, что рождение начинается с боли, и она – необходимая составляющая перехода в новую сферу существования.

Мой нож был очень острым, и я управлялся с ним виртуозно – медленными, отточенными движениями. Каждый надрез порадовал бы самого квалифицированного хирурга. Боб оставался в сознании даже после того, как я вскрыл ему живот. Он все еще вскрикивал, когда я начал извлекать его внутренности. И лишь когда я сдавил его сердце своей затянутой в перчатку рукой, он перешагнул из этой жизни в другую.

Я вернулся к Маргарет. Ее отход в мир иной был более быстрым и менее удовлетворительным. Она ускользнула от меня, когда я выкачал не более четверти ее психической энергии. В комнате стояло кресло, и я опустился в него, чтобы собраться с силами. Трудясь над Бобом и Маргарет, я думал только об их перемещении от жизни к смерти, но теперь мое внимание обратилось к своему материальному телу. Оно было истощено этим напряжением сил, и я был голоден. Я не хотел в таком состоянии приступать к самой волнующей части предприятия. Я двинулся по коридору проверить, как там моя сладостная Дейзирей. Подходя к двери, я услышал ее рыдания – плач бессилия и крушения надежд. Полагаю, она пыталась освободиться и нашла эту задачу невыполнимой. Плач немедленно прекратился, едва я шагнул в комнату. Дейзирей оцепенела от ужаса. Я внимательно поглядел на нее с порога, изучая все клеточки ее тела своими подобными рентгеновским лучам глазами. Затем я погладил ее лоб и сказал, что скоро вернусь к ней. Запечатлев поцелуй на щеке, я оставил ее и пошел на кухню. Я оголодал и молился, чтобы у Рирдонов оказалось чем перекусить. Мне повезло. В глубине холодильника я обнаружил картонку холодного молока и кусок пирога с яблоками..."

* * *

Максфилд переводил взгляд то на одного, то на другого своего студента, чтобы оценить реакцию. Гамма чувств, написанных на лицах слушателей, была самой широкой: от гипнотического восторга до ужаса и отвращения. Во время прослушивания Терри побледнела как полотно, и, когда Максфилд прочел ту часть, где убийца пошел перекусить в кухне только что убитых им жертв, ей сделалось нехорошо.

– Итак, ваши комментарии? – дочитав отрывок, обратился к группе писатель.

Терри силилась взять себя в руки, боясь выдать подлинные эмоции.

– Это было... ужасно и отвратительно, – вымолвил Харви Кокс. – Я хочу сказать: если автор имел целью внушить мне омерзение, ему это удалось.

– Почему вы считаете, что это именно он? – спросил Максфилд.