Тени теней - Алекс Норт Страница 12

Чарли и Билли уже были здесь, когда мы с Джеймсом спустились в цокольный этаж в тот день. Билли сгорбился в кресле, читая один из журналов, посвященных оружию и боеприпасам, по которым просто с ума сходил. Он коротко поднял взгляд, чтобы убедиться, что это не кто-то из учителей, наконец явившийся, чтобы изгнать нас отсюда, а потом опять углубился в чтение. Чарли сидел на своем обычном месте в дальнем конце комнаты, возвышаясь над единственным тут дубовым письменным столом. Он никак не отметил наше появление. Его внимание было сосредоточено на лежащей перед ним толстой тетради. Чарли держал занесенную над страницей ручку, словно учитель, собирающийся поставить какую-то важную оценку.

Я пробрался сквозь лабиринт мебели.

– Привет, парни. Ну, что тут?

Билли пожал плечами – с мрачным выражением на лице, словно получил за что-то выговор. Поскольку он часто так выглядел, было невозможно сказать точно. Чарли по-прежнему никак не реагировал. Но когда мы прошли в глубь комнаты, он нахмурился каким-то своим мыслям, а потом тщательно записал что-то в тетрадь.

Я уселся в одно из кресел напротив Билли и вытащил пакет с приготовленным утром сэндвичем, демонстративно игнорируя Чарли, который оказался прямо у меня за спиной. Я уже привык к такого рода его поведению. То и дело, появившись здесь, мы заставали Чарли за этим самым письменным столом, за которым он с таинственным видом занимался чем-то совершенно загадочным. Но, приступив к еде, я заметил любопытство на лице Джеймса, и был вынужден подавить вызванное этим раздражение. На мой вкус, его неприкрытое восхищение Чарли стало в последнее время несколько выходить за разумные рамки. Да, я был готов мириться с эксцентричностью Чарли, но всякий раз мысленно закатывал глаза, поскольку ясно видел, что Джеймс частенько воспринимает его как столь же исключительную персону, каковой тот сам себя считал. По ряду причин, которые мне было трудно выразить вслух, это уже стало меня доставать.

– Что ты там делаешь, Чарли? – наконец спросил Джеймс.

– Я его уже об этом спрашивал. – Билли скривился, но не оторвался от своего журнала. – Это явно какой-то большой секрет.

Чарли вздохнул, после чего положил ручку на стол.

– Никакой это не секрет, – сказал он. – Я просто пытался сосредоточиться. Когда думаешь о чем-то важном, то не хочешь, чтобы тебя отвлекали.

– Господи, – пробормотал Билли. – Ну прости уж тогда.

– Точно так же, как тебе не хотелось бы, чтобы я отвлекал тебя… ну, например, от того, что ты сейчас читаешь.

Билли бросил взгляд на журнал. Закрыл его.

Чарли улыбнулся Джеймсу.

– Я веду дневник своих сновидений.

– Что это еще за дневник сновидений?

Чарли поднял тетрадь над головой.

– Каждое утро я записываю то, что мне приснилось ночью.

Я впился зубами в сэндвич.

– Сейчас не утро.

– Я не сказал, что делаю это прямо сейчас.

Я проглотил откушенный кусок. Уел, ничего не скажешь!

– А я вот никогда не помню свои сны, – признался Джеймс.

– Как и большинство людей. – Чарли положил тетрадь на стол. – Когда-то и у меня такое было. Сны хранятся в краткосрочной памяти – вот потому-то и важно записывать их сразу, как только проснешься, прежде чем успеешь забыть. Если это не сделать, они исчезнут навсегда.

Я едва подавил побуждение и вправду закатить глаза, хотя вроде уже стал привыкать к одержимости Чарли всякой мистической чепухой. Он постоянно таскал в школу книги по колдовству и демонологии, но я всегда думал, это больше для того, чтобы все видели, как он их читает, а не из какого-то настоящего интереса к ним, – что это лишь часть того образа, который ему нравилось культивировать. Чарли был бы более чем счастлив, если б все верили, что он и впрямь проводит вечера, сидя по-турецки посреди начертанной мелом пентаграммы в окружении зажженных свечей. Обычно он предпочитал основывать свою репутацию именно на этом. Но при чем тут какие-то разговоры про сновидения?

– Тогда что ты сейчас делаешь? – спросил я.

– Ищу закономерности. – Он посмотрел на меня. – Делаю заметки о том, что открыл. Стоит только этим заняться, как начинаешь подмечать, что некоторые сны повторяются раз за разом. Одни и те же темы. Одни и те же места. Одни и те же люди.

– И что с того?

– Это способствует инкубации.

Чарли улыбнулся.

А я замешкался на миг, не донеся сэндвич до рта. Чем-то это напомнило мне его разговор с Хейгом в день происшествия – эта его манера вдруг выдать нечто совершенно неожиданное и достаточно странное, чтобы собеседник проглотил язык.

«Инкубация» [7].

Мне не понравилось это слово. Оно наводило меня на мысли о чем-то жутком, выращиваемом в банке. И, конечно, я осознал, что только что здорово ошибался. С учетом того, что приключилось с Хейгом, сновидения – еще как при чем, когда речь идет о Чарли.

Джеймсу тоже явно было не по себе.

– А что такое «инкубация»?

– Оказание влияния на то, что ты хочешь увидеть во сне, – растолковал ему Чарли. – Которое помогает пробудить осознанность. Ты знаешь, что такое осознанное сновидение?

Джеймс помотал головой.

– Это когда во сне ты сознаешь, что это сон. Типа как просыпаешься во время своего сна, но по-прежнему спишь. Стоит тебе сделать это, и ты можешь контролировать все, что там происходит. Можешь делать все, что только захочется, пережить любой опыт, какой только захочется, сделать мир своих сновидений в точности таким, каким тебе хочется. Все, о чем ты только ни подумаешь, может стать реальным.

По лицу Джеймса мне было видно, что он обдумывает услышанное, и я прикинул, что Джеймс предпочел бы сделать в таком мире сновидений, если бы у него вообще вышло туда попасть. Задать перцу школьным задирам, которые изводили его? Нарисовать в своем воображении более счастливую жизнь дома? Свалить ко всем чертям из Гриттена и никогда не возвращаться? Я понимал, что эта идея вполне может быть привлекательной для него, и мне не понравилось то, как он не сводил глаз с Чарли, словно тот только что показал ему какой-то особо эффектный фокус.

– Это все равно всего лишь сны, – с напором произнес я. – Стоит тебе проснуться, и все опять остается по-старому. Это ничего не меняет.

Чарли посмотрел на меня. На миг лицо его выглядело абсолютно пустым и бесстрастным, но под этой безмятежной гладью крылось некое подводное течение, которое меня напрягло, будто я совершил какой-то серьезный проступок, вступив с ним в спор.