Кровавый круг - Жером Делафосс Страница 12

Вудс казался околдованным этим местом. В нем бушевало яркое пламя. Его жизнь, даже причины его существования находились в этих стенах. Он понемногу открывал свою душу. В этот раз Натан не позволил ему ускользнуть от ответа:

— А вы, что вас привело сюда?

Англичанин задержал дыхание, как если бы то, что он собирался сказать, рисковало бесповоротно изменить их судьбу.

— Я не всегда был библиотекарем. Я родился в Лондоне. Моя мать была мальтийкой, а отец офицером британской армии. На счастливом детстве в Кадоген-гарденс, в двух шагах от Кингс-роад, [18]останавливаться не буду. В семнадцать лет я поступил в университет, в Кингс колледж в Кембридже, где в течение четырех лет изучал латинский, греческий и этрусский языки. В сентябре 1968 года я повстречал человека, который определил мое дальнейшее существование. Джон Чадвик был моим преподавателем греческого языка. Я был блестящим учеником, и мы быстро подружились. Понемногу он открыл мне двери в свою вселенную.

Во время войны он служил криптологом в Блечли-Парк, секретном военном подразделении, созданном для перехвата и расшифровки вражеских шифровок. Позднее, в 1953 году, Чадвик вместе со своим молодым другом, архитектором Майклом Вентрисом, разгадал тайну критского линейного письма В, загадочные письмена, обнаруженные на глиняных дощечках в начале века. Вдвоем они составляли то, что Чадвику доставляло удовольствие называть «совершенный криптолог» — союз ученого и эрудита. Против моего отца, который проводил время между штабом и светскими вечерами, Джон возвышался в моих глазах, словно монумент.

Думаю, что желание проникнуть в тайны мироздания глубоко укоренилось в человеческой душе, даже самый нелюбопытный загорается при мысли завладеть информацией, в которой отказано другим. В моем случае это любопытство стало болезненным. Общение с Джоном Чадвиком породило во мне ненасытную страсть к тайным шифрам, старинным сочинениям. Он подарил мне смысл жизни.

Это он пригласил меня заняться криптоанализом. В первое время для тренировки он давал мне для расшифровки известные, но сложные исторические тексты. Я разгадал несколько легендарных загадок, например шифр, использованный Марией Стюарт [19]в заговоре о подготовке покушения на английскую королеву Елизавету, примечания к «Трактату об астролябии» Джеффри Чосера [20]или знаменитый квадрат Вижнера, считавшийся неподдающимся разгадке. Мои первые успехи. Шифрование было у меня в крови. Постепенно мои отношения с Чадвиком стали, как у отца с сыном. Мы никогда не говорили об этом открыто, однако я знал, что он нашел во мне то, что считал потерянным навсегда. Его друг Вентрис трагически погиб через несколько месяцев после их открытия.

Понемногу я понял, что задумал старик. Он хотел сделать из меня знаменитого «совершенного криптолога». Я должен был один воплотить в себе всю совокупность талантов дуэта, который он составлял вместе с Вентрисом. В 1970 году он решил, что я обладаю достаточными литературными и историческими знаниями. Я совершил радикальный поворот, специализируясь по его совету в теории чисел, одной из самых чистых форм математики. Еще будучи студентом, я вошел в очень закрытый круг криптологии, с которым Чадвик сохранил тесные связи. Он ввел меня в ШПС — штаб правительственной связи, созданный на руинах Блечли-Парк вскоре после окончания Второй мировой войны. Меня вербовали, а я не отдавал себе в этом отчета. Меньше чем через четыре года я уже входил в небольшую команду в ШПС в Челтенхеме. Там я жил припеваючи, мы разрабатывали идеи, принципы, применяемые для создания шифров, до того самого дня, когда постигшее меня разочарование повергло все в пух и прах…

— Какое же разочарование может подтолкнуть человека оставить такую интересную жизнь?

— Мы долго работали над исключительной проблемой, которая веками не давала покоя специалистам. В мире между отправителями и получателями происходит безостановочный обмен шифрами, которые может перехватить враг, чтобы разгадать тайну послания. Наша идея состояла в том, чтобы выработать криптологическую систему с доступным для всех ключом, где комбинация, использованная для шифрования, отличается от той, которая нужна для расшифровки. Это была революционная концепция, вопреки всем системам, действовавшим до 70-х годов. Мы нашли одностороннюю математическую функцию, однако в то время не существовало ни одного компьютера, способного проанализировать этот тип данных. Мы опережали свое время и под грифом «государственной тайны» правительство вынудило нас приостановить работу.

— Что произошло?

— Так вот, через три года трио американских исследователей — Ривест, Шамир и Эдельман — открыло математическую функцию и предъявило криптографический патент с доступным для всех ключом под названием RSA. [21]Я с отвращением покинул ШПС, чтобы направить свои усилия на разведывательные данные в чистом виде в одном ведомстве, близком к Министерству иностранных дел. Я стал человеком действия и через несколько лет уже руководил в службах связи актами насилия и подпольными операциями. Только позже я осознал, до какой степени я сбился с пути. Годы, проведенные около Чадвика, были далеко позади, и, несмотря на явную склонность к этому подпольному существованию, я заколебался. Засомневался в законности некоторых акций британского правительства, сначала в борьбе против Ирландской республиканской армии в Северной Ирландии, потом во время войны в Сен-Мало.

В 1990 году я вновь вошел в контакт с одним из старинных друзей из Кембриджа, который в то время занимал важные должности в итальянском министерстве культуры. Он тут же предложил мне пост, который я теперь занимаю в Малатестиане.