Гилгул - Иван Сербин Страница 13

— Что Лот говорил Исааку? — негромко спросил он. — Чтобы Исаак не выходил из дома! Почему Исаак не послушал Лота? — Толстяк мычал что-то виновато, мотая лобастой головой и указывая в сторону ворот. — Сейчас Лот отведет Исаака домой, и Исаак расскажет Лоту, что он видел сегодня ночью. Хорошо? Исаак послушно закивал. По дороге Лот нервно оглядывался. Он выдал себя. После того, как страж засвидетельствует, что видел двоих убийц, и опишет их, многие вспомнят, что сегодня Лот уводил Исаака от городских ворот. Чтобы связать два этих обстоятельства, не надо иметь много ума. Их обвинят в убийстве. „Хотя, — подумал Лот, — Иосиф был прав в одном: содомляне, гоморрийляне и севаимляне — праведники, хасидеи. А хасидей не может причинить зла другому человеку. Может быть, все закончится тем, что Лота и Исаака просто изгонят из Адмы, запретив приближаться и к городам хасидеев. Но он-то из-за этого не слишком расстроится. В конце концов они могут отправиться и в Сигор. Лишь бы вместе со всей семьей отпустили и его младшую дочь“. Несколько раз им навстречу попадались люди. Некоторые отворачивались, не в силах смотреть на безобразного сумасшедшего, другие удивленно провожали взглядом идущих от ворот, дети указывали на Исаака пальцами. Лот испытал облегчение, когда они вошли в лачугу Исаака. Сумасшедший сразу схватил чашку и принялся жадно пить. По сгнившим щекам его текло вино, и было оно похоже на кровь.

— Пусть Исаак рассказывает, — напомнил Лот. — У нас мало времени. Сумасшедший застыл, как стоял, с опрокинутой чашей в руках, затем поспешно разжал пальцы, и глиняная чаша грохнулась о земляной пол, разлетевшись на черепки. Исаак опустил руки, сжав кулаки, словно держа поводья, и качнулся из стороны в сторону. Затем вытянул руку, указывая куда-то за стены, вдаль.

— Возницы приехали к воротам, — прокомментировал Лот. Исаак утвердительно кивнул. — Что было дальше? Сумасшедший изобразил, как молодой Хранитель с трудом открыл створки.

— Дальше, — потребовал Лот. — Что было дальше? Сумасшедший ударил ладонью о ладонь, резким движением вытер одну о другую и повернул правую руку ладонью вверх. Затем мгновенно вскинул обе руки над головой, схватился за грудь и упал на земляной пол лачуги, прямо на острые черепки. Лот изумленно наблюдал за этим маленьким спектаклем. Исаак тут же вскочил, согнулся, словно поднимая что-то, засеменил в угол лачуги, пригибаясь и поглядывая куда-то вверх, а затем сделал жест, словно бросал что-то в сторону.

— Они отнесли тело к стене и бросили в сточную канаву, — задумчиво пробормотал Лот. Исаак радостно закивал. — Это я понял. Я только не понял, что произошло перед этим. Сумасшедший снова хлопнул ладонями, резко вытер одну о другую и перевернул правую ладонь вверх.

— Что это значит? — спросил Лот. — Пусть Исаак объяснит лучше.

— Это значит, — прозвучал за его спиной чей-то голос, — что повозка ударилась колесом о ворота. Лот резко обернулся. Прямо перед ним стоял Нахор — молодой мужчина, живущий через улицу. Лот практичеcки не общался с ним. Не нравился ему Нахор. Бывшего севаимлянина привезли в Адму полгода назад. Говорили, что у него странная болезнь — время от времени Нахор падал на землю и бился головой, а изо рта у него шла пена. Но Лот не общался с Нахором не из-за болезни. В конце концов, Исаак был болен куда сильнее. Просто ему не нравились глаза севаимлянина. Черные, бездонные, пронизывающие. Лот не видел в них жизни. И вот теперь Нахор, всегда державшийся отдельно от остальных жителей города, пришел в лачугу Исаака.

— Клин, держащий колесо, сломался, — продолжал тем временем бывший севаимлянин, наблюдая за быстрыми жестами толстяка. — Хранитель кинулся на помощь, хотел поддержать повозку, но его зажало между бортом и створкой ворот. Сверху же посыпались мешки с зерном. Несчастный юноша не мог даже пошевелиться. Стараясь высвободить Хранителя, возница дернул повозку в противоположную сторону, колесо слетело окончательно, и юношу раздавило бортом. — Нахор вошел в дом, поинтересовался у сумасшедшего: — Я правильно рассказываю, Исаак? — Толстяк закивал поспешно. — Возницы испугались наказания за смерть Хранителя. Они втащили тело в город и сбросили в сточную канаву, подальше от ворот, потом аккуратно сложили мешки, составили корзины и уехали.

— Откуда тебе это известно, Нахор? — спросил Лот.

— Исаак рассказал, — спокойно ответил тот. — Только что. Лот посмотрел на сумасшедшего. Лично он не понял странных жестов толстяка, а вот Нахор понял, да еще и до подробностей. Причем теперь он оказался посвящен в их с Исааком тайну.

— И что ты собираешься теперь делать? Нахор вздохнул, посмотрел на улицу, помедлив с ответом, затем сказал:

— Утром стражники отправили тело Хранителя в Содом. Я полагаю, содомляне соберутся и придут в Адму за правосудием. Но прежде пошлют гонцов в Гоморру и Севаим. Адмийцев слишком много. — Нахор посмотрел на Лота. — Думаю, у нас есть еще часа два до прихода праведных. За это время можно было бы успеть многое. — Он выдержал паузу и закончил негромко: — У меня дурные предчувствия. Лот напрягся. Честно говоря, его тоже глодало странное томление, но он приписывал это жаре. Однако стоило Нахору высказать свою тревогу, как Лот понял природу собственного неспокойствия.

— Ты напрасно волнуешься, Нахор, — произнес он раздраженно. — Содомляне, гоморрийляне и севаимляне — хасидеи. Они не причинят адмийцам зла. Господь не допустит этого. Нахор усмехнулся.

— Довольно ли ты знаешь о Господе, что судишь о делах его и о помыслах его?

— Я знаю, что Господь всеведущ и сумеет вразумить детей своих.

— Неисповедимы пути Господа. — Нахор вышел, бросив через плечо: — Может быть, ты и прав, Лот, но если бы у меня была длинная веревка, я бы подумал сейчас о ней, а не о Господе. Лот остался стоять с приоткрытам ртом, глядя в спину бывшему севаимлянину. Он хранил веревку. Длинную, крепкую веревку, намереваясь однажды ночью, под покровом темноты, спуститься со стены вместе со своей семьей и уйти в Сигор, Хеврон или Иевус-Селим. Но как Нахор узнал о ней? Или он сказал о веревке, вовсе не имея в виду Лота и его тайну? И опять же, второй раз за день, Лот слышит о „неисповедимом пути Господа“. Случайно ли? Или это Господь посылает ему знак? Может, и впрямь воспользоваться тем, что охрана собралась у ворот и стена пуста, привязать веревку на гребне, прямо за Храмом, и… Нет, нельзя. Он же дал слово Иосифу свидетельствовать за Исаака. И если он, Лот, сбежит, разве не посмотрят на это праведные, как на лучшее доказательство его вины? Исаак продолжал невнятно бурчать что-то, помогая себе взмахами рук. Между тем, солнце начало медленно скатываться к холмам…»

17 часов 41 минута Потрошитель повернулся к окну. Кроваво-красные лучи солнца коснулись его лица, и Саше вдруг показалось, что это отсвет далеких факелов кривит губы убийцы. Черные, бездонные глаза смотрели в невидимую точку над горизонтом, над крышами, над миром. Саше вдруг захотелось увидеть то, что видит Потрошитель. Почувствовать то же, что чувствует он. Лгал этот человек или говорил правду, был он сумасшедшим или самым обычным преступником, в одном Саша не сомневался: прямо перед ним, в одном шаге, раскрывалась чарующе-страшная, призрачная грань, за которой таинственным образом сошлись настоящее и прошлое. Такова была сила воображения. Этот человек верил в собственный рассказ настолько, что и Саша невольно начинал в него верить. Фантастическое ощущение познания тайны засасывало, словно смоляное болото. Оно пугало и манило одновременно. Это чувство обещало настоящее чудо — возможность собственными руками прикоснуться к неведомому.