Происшествие - Линвуд Баркли Страница 13

Келли пересекла комнату и открыла гардероб. Внутри висела одежда, а пол был завален обувью и сумками. Девочка вошла в шкаф и протиснулась между блузками и платьями. Вместо того чтобы полностью закрыть дверь, она оставила щель в два дюйма шириной, намереваясь заснять Эмили, когда та войдет в комнату. После этого Келли собиралась распахнуть дверцу и крикнуть: «Сюрприз!»

Она злорадно подумала, что Эмили, возможно, даже описается от неожиданности.

Келли дотронулась пальцем до экрана телефона, и экран засветился. Она активировала камеру и нажала на иконку видео.

Неожиданно Келли задела что-то ногой. Скорее всего это была сумка. Внутри послышался тихий звон. Опустившись на колени, девочка нащупала предмет, который, по ее предположению, издал этот звук, и вытащила его.

В этот момент она услышала чьи-то шаги и сквозь щель в шкафу увидела, как дверь раскрылась.

Она спрятала свою находку в карман. В руке у нее по-прежнему был телефон.

В комнату вошла не Эмили, а ее мама — Энн Слокум.

«Ой-ой», — подумала Келли.

Келли испугалась: вряд ли она выбрала удачное место — шкаф этой женщины. Ей ничего не оставалось, как затаиться. Энн подошла к кровати и села на край. Она потянулась к телефону на прикроватном столике и набрала номер.

— Привет, — сказала Энн, держа трубку у самого рта. — Ты можешь говорить? Да, я одна… хорошо, надеюсь, твои запястья уже в порядке… и носи длинные рукава, пока отметины не исчезнут… что касается следующего раза… может, в среду, если тебе удобно? Но должна предупредить, мне нужно больше на расходы… Подожди, тут еще один звонок. Я перезвоню позже. Алло?

Келли не поняла и половины, так как миссис Слокум почти все время говорила шепотом. Она слушала, затаив дыхание и замерев от страха, что ее обнаружат.

— Почему ты звонишь… мой сотовый отключен… сейчас не самое подходящее время… к моей дочери пришла… останется на ночь… Да, он… послушай, все уже оговорено. Ты платишь и… получаешь кое-что взамен… отказываюсь от новой сделки, если тебе больше нечего предложить…

Энн Слокум сделала паузу и посмотрела в сторону шкафа.

Внезапно Келли стало очень страшно. Одно дело прятаться в шкафу, принадлежащем матери твоей подруги: возможно, миссис Слокум разозлилась бы, застукав ее там, — но она еще и подслушала ее разговор, а это уже могло вывести маму Эмили из себя.

Келли стояла неподвижно, вытянув руки по швам как солдатик, словно надеялась, что такая поза поможет ей стать более тонкой и незаметной. Миссис Слокум снова заговорила:

— Хорошо, где ты хочешь это сделать?.. Да, я поняла. Не глупи… можно кончить с пулей в голове… что за…

Теперь Энн Слокум смотрела прямо в щелку.

— Подожди секунду, здесь кто-то… Что ты, черт возьми, тут делаешь?

Я сидел, пил пиво и смотрел на фотографию в рамке, которая стояла на моем столе. Ее сделали прошлой зимой. Шейла и Келли выбирали елку — обе в теплых зимних куртках, одинаковых розовых перчатках, сапоги все в снегу… Они стояли на елочном базаре. Елку они уже выбрали, и оставалось только принести ее домой и нарядить к Рождеству.

— Они ее дразнят пьяницей, — сказал я. — Тебе не мешало бы это знать. — Я протянул руку к фотографии, готовясь опровергнуть все ее воображаемые возражения. — Ничего не хочу слышать. Не хочу слышать ни одного твоего слова.

Я поднял бутылку. Это была только первая. Я должен был выпить еще несколько, чтобы добиться желаемого состояния.

Дом без Келли совсем опустел. Я не знал, смогу ли заснуть. Обычно я вставал часа в два ночи, спускался вниз и включал телевизор. Сейчас я боялся подняться наверх и лечь в эту большую кровать один.

Зазвонил телефон. Я снял трубку:

— Алло.

— Привет, Гленни, как жизнь? — Дуг Пинтер. Моя правая рука в «Гарбер констрактинг».

— Привет, — отозвался я.

— Что делаешь?

— Пью пиво. Отвез Келли в гости к подруге. Это первая ночь без нее, с тех пор как…

— Черт возьми, так ты один? — Голос Дуга звучал возбужденно. — Нам нужно что-то придумать. Вечер. Пятница. Развлечемся немного? — Дуг был из тех людей, кто даже миссис Кастер [6]предложил бы пойти в салун, капельку выпить и расслабиться через неделю после героической гибели мужа.

Я посмотрел на часы: начало десятого.

— Не знаю. Я сильно устал.

— Да ладно. Тебе вовсе не обязательно куда-то выбираться. Я сейчас сижу и ничего не делаю. Бетси ушла. Я предоставлен сам себе, так что садись в машину и дуй сюда. Можешь взять какой-нибудь фильм напрокат или еще что-нибудь. И пиво не забудь.

— А где Бетси?

— Кто ее знает? Я ее не расспрашиваю, когда она вдруг ни с того ни с сего пропадает.

— У меня нет настроения, Дуг, но спасибо за предложение. Я сейчас, наверное, допью пиво, потом выпью еще, посмотрю телевизор и пойду спать.

На самом деле я каждый вечер оттягивал тот момент, когда мне нужно было ложиться в постель. Спальня более всего напоминала мне, как сильно изменилась моя жизнь.

— Нельзя хандрить всю жизнь, дружище.

— Еще не прошло и трех недель.

— Согласен, это совсем немного. Ты только не обижайся, Гленни: знаю, что иногда бываю совсем бесчувственным, но я не со зла.

— Все в порядке. Мне было приятно поговорить с тобой. Увидимся в понедельник утр…

— Подожди секундочку. Я должен был рассказать тебе это сегодня на работе, но, видишь ли, не нашел подходящего случая.

— В чем дело?

— Да вот в чем… Видит Бог, как мне неприятно говорить об этом, но помнишь, месяц назад я просил у тебя небольшой аванс?

— Помню, — вздохнул я.

— Очень признателен тебе за это. Ты мне здорово помог. Буквально спас мою чертову жизнь, Гленни.

Я ждал.

— Так вот, если у тебя хватит великодушия повторить это еще раз, я буду у тебя в большом долгу. Сейчас у меня тяжелый период. Я не прошу в долг и не рассчитываю, что ты дашь мне денег безвозмездно. Мне просто нужен еще один аванс.

— Сколько?

— Мою зарплату за месяц вперед. За следующие четыре недели. Клянусь, я у тебя больше не стану просить.

— А на что ты собираешься жить, когда выплатишь свой долг или что там у тебя?

— О, не волнуйся. У меня все под контролем.

— Дуг, ты ставишь меня в неудобное положение. — Я почувствовал, как внутри у меня все ощетинилось. Я любил этого человека, но у меня не было ни малейшего желания вестись на эту чушь, которую он пытался мне втолковать.