Год Людоеда. Игры олигархов - Петр Кожевников Страница 13

— Не секрет! «Эгида-плюс» называется, — с готовностью ответил Павел. — Но я в ней недавно. Только что лицензировался. Еще и разрешение на спецсредства не выдали.

— А вы чего, только кабаки охраняете? — Уздечкин поменял ногу и начал накат. — За маму, за папу, за Люсю, за Марфу!

— Да нет, не только. У нас самые разные объекты. И магазины, и офисы. — Морошкин наблюдал за собеседником. — И потом, знаешь, нам-то начальство не всегда говорит, чем оно еще занимается.

— А-а-а… Ну наше, в общем-то, тоже. — Еремей опустил ногу и начал выполнять шпагат, держась руками за перила. — Здесь-то тебе как? Мужики в палате нормальные? Ночью не колобродят?

— Да нет, пока все тихо. Да я ведь и недавно сюда попал. Один у нас лежит парень забавный. Он знаешь как пострадал? — Павел оживился. — Работает шофером. Ну и подвез одного клиента в какой-то «спальный» район. Тот расплатился. Вышел. Водила решил не разворачиваться, а вперед проехать. Пассажир ему говорит: ты там не проедешь, ремонт. А он очень самоуверенный, взял да поехал. Проезжает сколько-то метров, и действительно, рабочие с чем-то на дороге возятся. Он взял да промчался мимо них на большой скорости, ну и обдал всех грязью с головы до ног. Еще малость проехал, а там тупик: все разрыто, на танке не продерешься! Он назад, а машина буксует. Вдруг видит в зеркало, мужики идут, ну эти все, в оранжевых куртках. Короче, они ему арматурой по ребрам пару раз съездили, вот он здесь и оказался.

— А у него чего, ружья с собой не было? — деловито спросил Уздечкин. — На такие варианты нужен и отходняк достойный! Так человека унизить!

— Ну ты даешь! Откуда у него с собой ружье? Он же не на охоту ехал! — Морошкин усмехнулся и тотчас взглянул на свой живот. — Ему, наверное, мысль похулиганить внезапно пришла.

А вот и напрасно: у нас сейчас все как в глухой тайге происходит или как в вестернах, — кто первый успел волыну выдернуть да на курок нажать, тот и победитель. — Еремей вышел на свой максимальный шпагат, когда от паха до земли оставалось еще сантиметров сорок, и, держась за перила, начал двигать тазом вперед и назад. — Терпи, милая, сейчас кончу!

— Да, в этом ты прав, — согласился Павел. — Сейчас, наверное, от людей можно любой выходки ожидать! Как газеты почитаешь да телик посмотришь, думаешь, что любой человек может людоедом оказаться!

— А то нет?! — Уздечкин продолжал упражнение и глубоко дышал. — Случись у тебя в тот кон хоть какой самострел, ты бы здесь, надеюсь, не опухал. Согласен?

— Вполне… Тут такое дело… — Морошкин взглянул на солнце и тотчас сощурил серо-голубые глаза от его весенней яркости. — Я тебе честно скажу: я просто нарушил инструкцию своего старшего объекта. И потом, знаний-то у меня сам понимаешь сколько. Я бы знаешь у кого хотел поучиться?

— Ну? — Голос Еремея стал сдавленным, потому что он уперся ладонями в перила и пытался еще шире раздвинуть ноги. — Давай, милая, раздвигай ножки!

— У Скунса. Есть такой киллер, которого до сих пор никто не может вычислить, — откликнулся Павел. — А он над всеми этими горе-профессионалами просто насмехается! А если обнаглеют, убивает. Он, насколько я слышал, вообще ни с кем не церемонится!

— Да, я о нем вроде тоже что-то такое уже слышал. — Уздечкин начал постепенно сгибать и сдвигать ноги. — В нашей братве кто-то даже галчил, будто это он за два дня сотню бандюков в городе сжевал. Правда, с наших шмаратонов что взять, — они тебе и уши натрут, не покраснеют!

— _ Нет! Про него не врут! — воскликнул Морошкин. — Говорят, он у лучших мастеров всему обучался: и драке, и стрельбе, и гипнозу, и даже магическим ударам на расстоянии. Есть и такие! В общем, таких, как он, специалистов в мире всего несколько человек, и все они на учете: и у наших спецслужб, и у западных. Я иногда думаю: представляешь, едут, скажем, пассажиры где-нибудь в метро, и никто из них даже не подозревает, что в вагоне может находиться человек, обладающий уникальными знаниями в области убийства себе подобных. А если такой спец начнет вдруг применять свои навыки в толпе неподготовленного народа?

— Кому-то будет явно невесело. — Еремей посмотрел на собеседника через плечо вялоголубыми, слегка сощуренными, словно от дыма, глазами. — Ну, ты мне свой телефончик, если сможешь, оставь. Когда у Скунса чему-нибудь научишься, со мной поделишься, ладно?

— Если научусь. — В ответе прозвучала неуверенность. — У тебя сегодня бои?

— Да. В тяже много пар не бывает. Может, мы одни с Тараном и схлестнемся! — Уздечкин выпрямился. — Поеду отсыпаться, чтобы на ринге не задремать. А насчет силачей знаешь что я подумал: другой-то прыщ метр с шапкой, а ворочает такими деньжищами, что ими можно весь земной шар по экватору обклеить! И власть у него над людьми почти неограниченная: хочет — войну начнет, хочет — революцию устроит. Вот это — сила! Если б я так мог, я бы, наверное, и кулаками не махал!

— Так ты поступай учиться, получишь диплом, будешь в солидной фирме работать, — посоветовал Морошкин. — Сейчас классным специалистам по тысяче долларов платят. Жить-то на такие деньги можно?

— Ясный пень, что можно, да только кто вовремя с учебой не подружился, тому уже после двадцати лет трудно к этому привыкнуть. — Еремей усмехнулся. — Хорош базарить! Пойду я. Давай кардан! Болеть за себя не приглашаю! Если не забудешь — поругай меня на ночь глядя, авось выиграю.

— Счастливо тебе! — Павел протянул руку. — Будь осторожен. Говорят, на этих боях не только травмы разные бывают, но и людей убивают.

— Спасибо на добром слове. Пока!

— До свидания.

Клеопатра Зиновьевна любила самостоятельно ходить на рынок, хотя эта процедура не составляла для нее ни обязанности, ни необходимости. Действительно, сейчас настали такие времена, когда достаточно лишь позвонить по телефону и заказать любые продукты. Или, еще проще, дать указания домработнице. И то и другое было для их положения элементарно. Возможно, именно поэтому она и выполняла еженедельный обряд.

Кумировой нравилось подойти к рынку, на глазах у суетящихся людей барственно раздать милостыню нищим, пройтись вдоль рядов, полюбоваться цветами и фруктами. Она старалась являться сюда без охраны, на присутствии которой почему-то все чаще настаивал Игорь Семенович. Вот и нынче она наказала телохранителям оставаться дома (который, кстати, в двух шагах от рынка), чтобы не превращать ее в музейную ценность, а сама с плетеной корзинкой наперевес (в этом Клеопатра также находила особую прелесть) отправилась, как она выражалась, цитируя свою покойную мамочку, «прицениться».

— Здравствуйте, Клеопатра Зиновьевна! — Женщина услышала мужской голос за своим затылком. Она не спеша оглянулась и встретилась с немного одутловатым усатым лицом. — Я уполномочен предложить вам неофициальный, но вполне серьезный разговор относительно вашего супруга. Вот, возьмите, пожалуйста, конверт. В нем — фотография из нашего досье на Игоря Семеновича. Незаметно откройте и посмотрите. Напротив рыночных ворот запаркован серый микроавтобус. Если я вас немного заинтересовал, будьте любезны в него зайти, там и побеседуем. Постарайтесь, чтобы на вас не обращали внимания, а если вам удастся что-нибудь заметить, пожалуйста, сохраните этот момент в вашей памяти.