Отрезанный - Михаэль Тсокос Страница 13

«Все же нужно разобраться, о чем идет речь, – подумал он. – Может быть, о деньгах?»

И тут до него вновь донеслись слова дочери, смысл которых был непонятен:

– Ожидай Эрика. У него есть дальнейшие указания для тебя.

«Кто такой этот Эрик, черт бы его побрал?» – подумал Херцфельд.

Однако ответа на свой вопрос не получил. До него донесся лишь записанный на автоответчике голос дочери:

– Никому ни слова, папа! Иначе я умру!

В телефоне послышался протяжный писк, и связь оборвалась.

Нервное потрясение, которое испытал Херцфельд, прослушав запись голоса своей дочери, едва не привело его к обмороку. И в таком состоянии он находился несколько минут. Если бы кто-нибудь в это время смог проникнуть взглядом через дверцу туалетной кабинки, то он увидел бы сидевшего на корточках на крышке унитаза мужчину, который, чтобы не свалиться, в отчаянии обхватил руками колени. Однако в помещении туалета он был один, и поэтому никто не мог услышать его подавленный стон и прерывистое дыхание.

Постепенно шок стал проходить, но профессор по-прежнему чувствовал себя как после прыжка с высокой скалы в ледяную воду. Удар оказался настолько сильным, что у него возникло ощущение, будто его затянуло во всепоглощающий ревущий водоворот. Но он судорожно старался выбраться на поверхность с такой же быстротой, с какой после прослушивания записи на автоответчике погрузился в это море страха.

«Успокойся! – мысленно приказал себе Херцфельд. – Тебе следует держать себя в руках, если ты хочешь ей помочь».

Он постарался сосредоточиться на своем дыхании, контролируя каждое движение мышц живота и концентрируясь на том, чтобы почувствовать движение воздуха ноздрями носа. Это сработало – с каждым вздохом сумбур в его чувствах отступал, а на душе становилось светлее. Когда Херцфельд осознал, что дрожь в коленях исчезла и ноги вновь оказались в состоянии держать его тело, он встал и вышел из туалета.

По пути к лифту он попытался вновь вернуть себе ясность мышления и разработать план дальнейших действий. Прежде всего следовало, сославшись на недомогание, попросить секретаршу пересмотреть его расписание и отменить все встречи.

«На что же сослаться? – лихорадочно размышлял профессор. – На простуду? Мигрень? Нет! На расстройство желудка! Это звучит более правдоподобно, особенно если учесть, что я так долго пропадал в туалете».

К счастью, прежде чем это заметили его коллеги, Херцфельду удалось спрятать найденный клочок бумаги в кармане своего рабочего халата.

«В протоколе вскрытия номер телефона с именем моей дочери фигурировать не должен, – решил он. – Что же касается капсулы, то придется соврать коллегам и сказать, что она была пуста».

Следователи наверняка станут ломать голову, пытаясь понять мотивы преступника и определить, что им двигало, когда он внедрял капсулу в голову жертвы. Однако Херцфельда одолевали другие заботы, и он старался не думать о том, что сознательно вводит следствие в заблуждение. Ведь в его мозгу до сих пор звучали слова любимой дочери: «Никому ни слова, папа!»

Что ж, он выполнит ее просьбу, но это совсем не означало, что Херцфельд собирался сидеть сложа руки в ожидании контакта с похитителями.

«Я обязательно найду тебя, Ханна!» – дал он себе слово, стоя у двери лифта.

Однако профессор напрасно пытался отогнать вновь нахлынувшие на него страшные образы. Кто-кто, а он очень хорошо знал, на что способны люди, удерживающие других в своих руках. Последствия их действий Херцфельд изо дня в день видел собственными глазами. Их жертвы представали на его секционном столе голыми, поблекшими и зачастую обезображенными.

В аду

После шестого раза она забыла даже свое собственное имя и уже не помнила, кто она и где находилась. На мгновение ей даже удалось вытеснить из своего сознания то, что с ней сейчас происходило. И это тогда, когда мужчина, который ее насиловал, все еще лежал на ней.

Память стала возвращаться к ней после того, как похититель сильно ударил ее ребром ладони в лицо, и вместе с болью в ее сознании начали всплывать обрывки воспоминаний. Перед ней вновь возникла картина безлюдной парковки. Вспомнился и тот подозрительный шорох за спиной, и то, как она обернулась, и как почувствовала прикосновение тряпки ко рту, и как очнулась в этом подвале.

В первый раз, когда девушка была еще в полном сознании, она принялась умолять похитителя использовать презерватив, а вот о том, что была еще девственницей, сказать не решилась, побоялась таким заявлением только еще больше распалить желание ее мучителя. А просьба о презервативе была вызвана тем, что она очень боялась забеременеть или заразиться какой-нибудь дурной болезнью. Правда, вероятность подхватить СПИД беспокоила ее тогда меньше всего.

– Ну конечно! Мы все сделаем как надо! – гнусно ухмыльнулся мужчина, расстегивая брюки.

Однако по тону его хриплого и похотливого голоса нетрудно было догадаться, что он лжет.

«Вряд ли мне удастся выбраться отсюда живой», – подумала девушка.

Осознание того, что в ее случае речь не идет о похищении с целью выкупа и что преступник намерен ее убить, появилось у жертвы в тот момент, когда, перед тем как в первый раз войти в нее, пахнущий хозяйственным мылом насильник стащил с головы сделанную из колготок маску. За ней скрывалось без единой морщинки с небольшой родинкой на правой щеке лицо с высоким лбом, обрамленным слегка вьющимися, густыми песочного цвета волосами. Необычно маленькая овальная голова негодяя сидела на немного длинноватой шее.

«Теперь я могу опознать тебя», – мелькнула у девушки мысль, но, поняв, что это для нее означает, она разрыдалась.

Ни один преступник не отпустит свою жертву, будучи уверенным, что она знает его в лицо.

До того момента, пока на мужчине еще была маска, он в течение получаса облизывал каждый участок ее голого тела. В отличие от прошлых переживаний это она помнила хорошо. Казалось, испытанная ею боль перезаписала память, стерев ее собственное «я». Однако воспоминания об истязаниях сохранились. Девушка не забыла ни одну деталь: она все еще ощущала, как этот сумасшедший колол ее соски острием ножниц, и то, как он, накинув на ее шею петлю из кожаного ремня, стал затягивать его, обзывая свою жертву проституткой, возмущаясь тем, что его член твердел не так быстро, как ему хотелось.

Затем он на некоторое время оставил ее одну, и это были самые страшные моменты ее мучений. Ведь она терзалась от неведения того, что с ней будет дальше и с каким новым инструментом для пыток он к ней вернется.

Все это началось три дня назад.

«Если мой туалетный счет верен, то прошло трое суток», – думала несчастная.

Обычно она опорожнялась максимум один раз в день, а здесь ей пришлось сделать это уже три раза – ее экскременты проваливались через металлические пружины кровати без матраса. К тому же в наказание похититель ударил ее по губам полной жестяной банкой с пивом, и теперь, проводя языком по тому месту, где раньше были резцы, она испытывала жуткую боль.