Скрипка дьявола - Йозеф Гелинек Страница 14

— Знаешь, когда я спросил Ане, что ее побудило заказать эту голову и откуда она взяла исходную фотографию, она стала очень немногословна и ничего толком не захотела сообщить.

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Я не верю в паранормальные явления, ты же знаешь.

— Не строй из себя рационалиста и картезианца. Признай, во всяком случае, что есть предметы, которые приносят несчастье. И если ты утверждаешь, что это инструмент Жинетт Невё, то как-никак, а приходится прийти к выводу, что это необычная скрипка.

— Я отказываюсь это признавать.

— Арсен, этой Страдивари до сих пор владели две известные личности: Невё и Ларрасабаль. Обе женщины, и обе погибли насильственной смертью. Это не может быть случайным совпадением.

— Одна из смертей — результат несчастного случая, какая тут связь?

— А кто тебе сказал, что крушение самолета на Азорских островах было несчастным случаем?

— К чему ты клонишь? Я начинаю нервничать.

Люпо почувствовал, что его бьет дрожь. Но не потому, что разговор наводил на него страх, а потому что температура в комнате за последние полчаса понизилась на три-четыре градуса. Он глотнул арманьяка, чтобы согреться, и сказал:

— Я должен попрощаться с тобой, в мастерской становится жутко холодно.

— Погоди. Ты знаешь, что некоторые специалисты утверждают, будто Азорские острова входят в Бермудский треугольник?

— Я не люблю такого рода суеверий и предупреждаю тебя, что кладу трубку.

— Ты, конечно, можешь отмахнуться от меня, но сначала выслушай, что я хочу сказать. Я не болен и не сошел с ума. Я никогда не верил ни в оккультизм, ни в черную магию. Тем не менее я признаю, что существуют явления, которые нельзя объяснить с научной, рациональной точки зрения: такие, скажем, как проклятие, тяготеющее над семейством Кеннеди, или странные несчастные случаи, происходившие во время и после съемок фильма «Изгоняющий дьявола». На этой скрипке лежит проклятие, Арсен. Поверь мне.

Мадрид, час спустя

Местом, выбранным Эленой Кальдерон, чтобы подкрепиться перед возвращением домой после злополучного концерта, оказалось кафе «Интермеццо», находившееся рядом с Национальным концертным залом и предлагавшее отличные закуски по сходной цене. Георгий заказал только пиво и через пять минут ушел, успев поучаствовать в забавном инциденте с собакой, которую хозяйка оставила дожидаться на улице, потому что в это кафе нельзя было приходить с животными. Как будто речь шла о плохо припаркованном автомобиле, русский громко спросил, чья это собака, и, когда выяснилось, кто хозяйка, попросил ее увести животное, привязанное поводком к круглой ручке двери.

— Терпеть не может собак, у него настоящая фобия, — объясняла Элена инспектору, в то время как атмосфера в кафе накалялась из-за того, что хозяйка никак не хотела отвязывать собаку. Русскому в конце концов удалось настоять на своем, но только после того, как остальные посетители убедили женщину, что это единственный способ отделаться от этого зануды.

В тот краткий промежуток времени, который Пердомо провел на месте преступления, у него создалось впечатление, что отношения между штатным дирижером оркестра Жоаном Льедо и Эленой Кальдерон натянутые. Они почти не смотрели друг на друга, а если обменивались репликами, то односложными. Пердомо пришло в голову, что в свое время их связывали романтические отношения и что все это плохо кончилось. Делая заказ за стойкой бара, инспектор решил прояснить этот вопрос. Но прежде он дал несколько монет Грегорио, чтобы тот сыграл в пинбол, предоставив им возможность разговаривать свободно.

— Как давно сеньор Льедо возглавляет оркестр?

— Около трех лет. Я пришла вскоре после него.

— Я не понимаю одного. Если Национальным оркестром руководит Льедо, то для чего нужен Агостини?

— Льедо — штатный дирижер и художественный руководитель оркестра, но Архона предпочитает устраивать концерты «Испамусики» с приглашенным дирижером.

— И у Льедо нет права вето?

— Теоретически есть, потому что он художественный руководитель. Но у нас, музыкантов оркестра, достаточно возможностей, чтобы сказать свое слово, да и как тут спорить, когда речь идет о двух таких мегазвездах, как Ларрасабаль и Агостини.

— Какие отношения были у Льедо с убитой?

— Говорят, он мечтал с ней выступить. Но этому уже никогда не бывать.

— Он считается хорошим дирижером?

Элена Кальдерон несколько секунд помолчала, но затем стала отвечать по делу, без всяких уверток:

— Я уже несколько месяцев веду с ним тяжбу по трудовым вопросам и не могу быть беспристрастной, оценивая его как дирижера. Я знаю, что он записывает диски — честно говоря, среднего качества, — что его довольно часто зовут как приглашенного дирижера. Я бы сказала, что в техническом отношении он довольно компетентен, но ему недостает гибкости и воображения, совершенно необходимого для истинного музыканта.

— Воображения? Как можно применить воображение к музыке?

— Любое музыкальное произведение содержит в себе некую историю. Если, когда играешь, помнишь об этой истории, это скажется на манере игры. А для Льедо, напротив, ноты это только ноты. И хотя на подиуме он выглядит весьма импозантно, в его манере дирижировать ощущается какая-то скованность, да и вялость, пожалуй.

— Можно спросить, при каких обстоятельствах у вас возник трудовой конфликт с Льедо? — продолжал Пердомо, раздумывая, не перейти ли на «ты» с этой привлекательной тромбонисткой.

— Конечно можно. Не знаю, известно ли вам, что получить место в оркестре возможно, только пройдя прослушивание. Конечно, анкета тоже учитывается, и нужно выдержать вступительные испытания, но самое важное — это покорить конкурсную комиссию, которая тебя оценивает.

— И вам не удалось покорить сеньора Льедо? — спросил Пердомо, готовясь откусить изрядную часть своего сэндвича.

— Когда стало известно о вакансии, нас, тромбонистов, явилось пятнадцать человек. Я была единственной женщиной. Уже много лет, чтобы избежать дискриминации по половому признаку, прослушивание проводится за занавесом, и все претенденты идут под мужской фамилией. Вот и я проходила испытание как сеньор Кальдерон.

— И вы должны были выступить в мужской одежде?

Элена улыбнулась при мысли о такой возможности и на несколько секунд, казалось, потеряла нить разговора. Потом сказала:

— Только этого мне не хватало — играть с наклеенной бородой.

— Вы волновались?

— Я никогда не волнуюсь, — объявила она очень уверенно. — Не думайте, я вовсе не хвастаюсь, а рассказываю все как есть. Многие из моих коллег в оркестре вынуждены принимать успокоительное, чтобы не нервничать во время соло. Я с малых лет обладаю редкой способностью сохранять хладнокровие в моменты наибольшего напряжения и потому могу наслаждаться во время концертов.