Наваждение - Джонатан Келлерман Страница 14

Выйдя из здания, Майло спросил меня:

— Думаешь, это представление?

— Москоу назвал его поведение театральным, но кто знает?

— В каком смысле театральным?

Я рассказал ему про хлопок ладонью по бедру и взмахивание волосами.

Он нахмурился:

— Отчасти он и сейчас такое проделывал. Но блевал натурально.

— Людей тошнит по самым разным причинам, — заметил я. — Включая вину.

— Символический катарсис? Или как вы, ребята, там это кличете?

— Я называю это рвотой. Он единственный ребенок, никаких близких родственников. Мне бы очень хотелось знать, существует ли завещание.

— Согласен, — кивнул Майло. — Весь вопрос в том, как его найти.

— Может быть, эти родственники, с которыми она не была близка, могут что-нибудь подсказать?

— Думаешь, Тони не стал вдаваться в подробности, потому что не хотел, чтобы я с ними разговаривал?

— Семейные ценности, — сказал я. — Вот где все начинается.

Проехав три квартала, Майло открыл багажник, надел перчатки и принялся рыться в личных вещах, которые собрал в спальне Эллы Манкузи.

Никакого упоминания о родственниках, кроме Тони, но имеется визитка адвоката в стопке карточек, перетянутых резинкой: «Джин Барон, Экс. Бульвар Уилшир, Санта-Моника».

Остальные визитки были от сантехников, электриков, ремонтных рабочих по теплоснабжению, службы доставки продуктов на дом.

Мужчины, которые посещали дом и, возможно, были знакомы с жизненным распорядком Эллы Манкузи. Если не появится никаких других зацепок, придется начать проверять их.

Майло позвонил Джин Барон, и она, когда оправилась от шока, подтвердила, что составляла завещание для миссис Манкузи, но предпочитает не обсуждать такие вопросы по телефону.

Когда мы направились в Санта-Монику, мой друг усмехнулся:

— Возможно, все дело во мне, но она прямо сгорала от нетерпения.

Джин Барон встретила нас в маленьком пустом холле своего здания, двухэтажного строения к западу от Яле. Холл срочно требовалось подкрасить.

Эта средних лет брюнетка с вьющимися волосами, плотно упакованная в потрясный костюм от Шанель цвета павлиньего хвоста, выглядела так, будто только что обновила свой макияж. Проверив у Майло удостоверение, она провела нас в лифт и далее в свой офис, состоящий из двух помещений. На простой белой двери только ее имя. Ниже — ученая степень и дополнительные дипломы нотариуса и сертифицированного специалиста по налогам.

В офисе пахло хорошими духами. Джин Барон села за темный, вроде бы деревянный стол.

— Такие ужасные новости о миссис Манкузи. Вы знаете, кто это сделал?

— Пока нет. Не могли бы вы нам что-нибудь рассказать о ней, мэм?

— Не слишком много. Я всего лишь составила для нее завещание, а это случилось пять лет назад.

— Кто ей вас порекомендовал?

— «Желтые страницы». Я тогда только закончила учебу, соответственно никаких рекомендаций. Она была практически моим единственным клиентом за полгода. Завещание было простым, такие составляются по шаблону.

Она выдвинула ящик и достала оттуда лист бумаги.

— Вот ваша копия. Конфиденциальность на умерших клиентов не распространяется.

— Мы не нашли копии в доме миссис Манкузи.

— Она ее не взяла, — пояснила Барон. — Сказала, пусть лежит у меня.

— Это как?

Адвокат пожала плечами:

— Может быть, она не хотела, чтобы кто-нибудь ее нашел?

Майло просмотрел завещание.

— И это все?

— В ее ситуации не нужно было ничего изобретать. Вся собственность — это дом и немного денег в банке. Никаких долгов, никаких осложнений, никаких приложений.

— И всего один наследник.

— Ее сын, — кивнула Барон. — Я предложила миссис Манкузи принять какие-то меры, чтобы снизить налог на наследство, который ему придется платить. Например, поместить дом в двойное владение с сохранением за ней права пользоваться им пожизненно. Но она не заинтересовалась.

— Почему?

— Она не сказала, а я не стала допытываться. Ее больше интересовало, сколько я беру в час. Ей явно не хотелось тратить лишний пенс.

Майло протянул мне завещание. В случае если Энтони Манкузи-младший умрет раньше своей матери, все доставалось «Армии спасения».

Мой друг спросил:

— Она говорила что-нибудь о своем сыне?

— Вы его подозреваете?

— Мы интересуемся всеми, кто был с ней близок.

— Готова поспорить, толпа тут не соберется.

— Почему вы так решили?

— Миссис Манкузи была вежливой, — сказала адвокат, — но немного… у меня было такое ощущение, что общительной она не была. Пустая болтовня ее не интересовала. Или, возможно, она старалась сократить время своего пребывания здесь. Вы знаете этих людей, они деньги берегут.

— Не то что нынешнее поколение, — заметил Майло.

— У двух моих детей прекрасная работа, но они постоянно перебирают по своим кредитным картам.

— Возможно, миссис Манкузи считала своего сына безответственным, поэтому не хотела передавать ему дом.

— Она бы и не передала ему дом, просто… — Барон улыбнулась. — Функционально это то же самое, так что, вероятно, вы правы. Но если она и не доверяла сыну, мне она об этом не говорила. Я все время хочу подчеркнуть, насколько она была сдержанной, но очень вежливой, настоящая леди. Странно представить себе, что ее убили. Это был грабеж?

— Непохоже.

— Вы думаете, сынуля хотел ускорить события?

— Мы пока не пришли ни к каким выводам.

— Как скажете. — Барон похлопала ресницами.

Майло встал.

— Спасибо за копию. И за бесплатное время.

— Разумеется, — сказала она, касаясь его руки. — Наверное, все дело в форме… ой, но ведь вы не носите форму.

— Нет, это все мой одеколон. «Eau de schmo».

Было уже около четырех, когда мы направились к пункту проката престижных автомобилей в Беверли-Хиллз. По дороге Майло позвонил в лабораторию. В «мерседесе» нашли пару непонятных волосков, а также различные шерстяные, хлопчатобумажные и льняные нитки, но никакой крови или иных телесных жидкостей. Машина недавно была обработана пылесосом кем-то, кто потрудился не оставить отпечатков пальцев. Работники лаборатории собирались на следующий день снимать дверные панели, но они предупредили Майло, чтобы слишком многого не ждал.

— История моей жизни, — сказал он и прибавил газу. — У Эллы был, по сути, только ее дом. Сколько он, по-твоему, может стоить?