У Адских Врат - Итан Блэк Страница 14

— Значит, нам надо, чтобы племянника кто-то видел у отеля.

— Или в квартале — в нужное время. Нам нужен свидетель, — говорит Воорт. — Я везде оставлял наш телефон.

— Да, что-то такое припоминаю. Воорт, ты действительно считаешь, что тебе стоит браться за новые дела в одиночку? У нас их и так много. Кстати, есть новости, приятель, рынок поднялся на сто пятьдесят пять пунктов. По слухам, «Ай-би-эм» собирается приобрести «Зефир».

Воорт с досадой слышит, как у Микки учащается дыхание.

— Рынок достиг нижней точки. Теперь пора возмещать убытки.

Воорт вешает трубку.

Нью-Йоркский морской порт у Саут-стрит был в XIX веке одним из самых процветающих районов города. Весь манхэттенский Ист-Сайд от Баттери-парк до Двадцать третьей улицы состоял из причалов и кораблей. Клиперы, груженные товарами из сотни стран — вином, одеждой, пряностями, икрой, — ходили до Верразано-Нэрроуз и обратно. Быстрые лихтеры — рабочие лошадки парусного флота — перевозили товары через залив: одни на склады, другие со складов. Бриги и шхуны ждали, когда освободится местечко у причала, а бары на берегу процветали, служа временными пристанищами для моряков и дешевыми борделями.

Полицейский Воорт, приписанный к морскому порту, был одним из самых занятых людей в городе.

Теперь, выйдя из такси — «ягуар» он оставил дома, — Воорт стоит возле одной из тех стандартных застекленных «коробок», что усеивают американские порты. Нынешний морской порт мог бы с тем же успехом называться Фэнл-холл в Бостоне или балтиморским Харбор-плейс. Вместо моряков — туристы из Берлина, Токио, Сан-Франциско. Здесь сувенирные лавки, там ларек с бельгийскими вафлями, киоск мороженого, пицца-на-скорую-руку.

Наконец Воорт находит библиотеку на узкой мощенной булыжником улочке, протянувшейся с севера на юг прямо за рядом трехэтажных особняков судоходной компании, образующим западную стену морского порта. На двери — нацарапанная от руки записка: «Дьюк и мистер Т желают пиццу-кальцоне. Будем в десять. Ждите здесь — или вам же хуже».

Почему-то даже информационные объявления в Нью-Йорке похожи на угрозы.

«Тот бродяга в Литтл-Нек двигался как-то очень быстро. Просто исчез».

Сидя на крыльце под сентябрьским солнышком, Воорт пытается определить, что еще насторожило его в том типе. Вспоминает, как когда-то папа готовился к секретной операции. Билл перемазался хуже, чем мальчишка после игры в футбол, а пахло от него, как от мусорного бака в августе. С фальшивой бородой он смахивал на члена «семьи» Чарльза Мэнсона — Конрад видел их по телевизору.

«Похож я на бомжа, Конрад?»

И да, и нет.

«Что неправильно, Шерлок?»

Ты выглядишь слишком гордым.

Папа усмехается и ерошит сыну волосы. Потом объясняет:

— Обычные люди на улице смотрят тебе в глаза как равные или прячут взгляд. Бродяги заглядывают в лицо, желая чего-то или хитря, нервничая или стесняясь.

«Одет тот человек был правильно, — думает теперь Воорт. — А вот смотрел он на меня как-то не так. Или это воображение разыгралось?»

К дому приближаются две фигуры: высокий, сутулый, худой человек и чихуахуа, идущий рядом с хозяином без всякого поводка. Парень уминает сочную пиццу-кальцоне в салфетке. Пес, заметив, что Воорт загораживает ему дорогу к крыльцу, угрожающе рычит.

— Я — детектив Конрад Воорт.

Парень театрально хватается за грудь. Из-за оставленной им записки и глупой ухмылки у Воорта складывается впечатление, что для него все — повод для шутки.

— Не видел я эту девочку, — выдыхает сутулый. — Понимаете, шел дождь.

— Мы можем зайти внутрь, сэр?

Сутулый оседает на порог.

— Лепке… Лепке… Федералы сжимают кольцо. Я спрятал бабло на кладбище.

— Гав, — благодарно отвечает Дьюк. Или собака — это мистер Т?

— Дело важное, — терпеливо говорит Воорт, пока сутулый отпирает библиотеку. На вид шутник молод, лет двадцати шести, но черные волосы над высоким лбом уже редеют. На воротничке белой рубашки — пятно томатного сока. Судя по рябоватой коже и морщинам, жизнь его проходит между работой и DVD-проигрывателем.

— О Боже! — восклицает парень, когда они входят в крохотное помещение библиотеки. — Я оставил тело рядом с письменным столом, но его нет. Только не говорите, что доктор Икс еще жив!

Воорт отбрасывает вежливость.

— Сэр, вчера утонул человек. Это не кино. И не несчастный случай. Хватит дурью маяться.

— Простите. — Внезапно библиотекарь становится похож на послушного ребенка. Покраснел до корней волос. — Сюда никто никогда не ходит. А когда кто-то появляется, меня несет. Кто утонул?

Пес сворачивается калачиком на подушке, уложенной на свободном пятачке на нижней полке. Воорт осматривает библиотеку. Три прохода длиной в пятнадцать футов, вдоль них — забитые книгами полки. Дощатые полы, один-единственный скрипучий стол и стойка библиотекаря. Стульям с жесткими спинками на вид около двух десятков лет. На стене над каталогом (по десятичной системе классификации Дьюи) висят картины маслом, изображающие буксиры. Под потолком крутится вентилятор. Полное отсутствие электроники и запах бумаги, от времени ставшей темной и ломкой.

— Приходилось слышать о корабле под названием «Гусар»?

— Опять?!

На лице написано столь искреннее изумление, что Воорт понимает: на этот раз парень не шутит.

Библиотекарь хмурится:

— Вы уже четвертый, кто за месяц спросил меня об этом старом кладе.

Клуб Джона Пола Джонса (названный в честь героя Войны за независимость) — это престижная новая пристань для яхт возле Бруклинского моста — только для избранных. Небольшой каменный мол защищает стоящие на якоре яхты и роскошную плавучую баржу, на которой и расположился клуб, а также пришвартованные рядом знаменитейшие портовые рестораны: «Манхэттенс уотер клаб» и «Бруклинс ривер кафе». Клуб щедро оплатил девяносто девять лет аренды.

Тед Стоун — член этого клуба. До причала можно быстро доехать на такси от его пентхауса и офиса, расположенных по соседству с ООН.

В данный момент весьма довольный Тед вместе с красавицей дочерью, четырнадцатилетней Кандейс, потягивает свежевыжатый апельсиновый сок с мякотью в гриль-баре и смотрит в венецианское окно. Служащие готовят его сорокадвухфутовую яхту к выходу, чтобы он отвез Кандейс в Куинс на вечерние матчи Открытого чемпионата США по теннису. Тед всегда радуется, делая что-то вместе с Кандейс.

А вот при виде Леона Бока, появившегося в дверях бара, он совсем не радуется.

— Папа, я жду не дождусь, когда же увижу матч Алон — Девиль!

Бок останавливается под картиной «Эндевор», грозный, как стихия. На нем выцветшие джинсы и желтая ветровка.