Ящер - Эрик Гарсия Страница 15

Зовут ее, разумеется, Джудит.

Я звоню Дану и сообщаю, что получил факс.

— Чем-нибудь помог? — спрашивает он.

— Нет, — отзываюсь. — Совершенно ничем. Но все равно, спасибо.

Следующий мой звонок — дорожному агенту «ТруТел», и не проходит трех часов, как я лечу через всю страну ночным рейсом за 499 долларов в оба конца, по направлению к Уолл-стрит. Начнем делиться новостями. [2]

Полет ничем не примечателен, тем не менее, когда мы садимся, человечья часть пассажиров хлопает в ладоши, словно ожидала иного завершения вечерних увеселений. Я этого никогда не понимал; сам я рукоплескал на борту самолета один-единственный раз — когда вместо полагающейся мне коробки арахиса получил по ошибке две. Дело прошлое, но лучше бы я тогда не шумел, потому что стюардесса обнаружила, что обсчиталась, и забрала у меня лишнюю порцию.

Тейтельбаум меня убьет и повесит на стену в качестве трофея, если узнает истинную причину этой поездки. Я сообщил ему, что кое-какие следы ведут в Нью-Йорк, попросил корпоративную кредитную карту (с лимитом в пять тысяч долларов, без дураков!), и он принялся тянуть из меня жилы по телефону.

— Ты что-то нарыл? Увяз в этом деле?

— Ну, да. Поэтому и вынужден лететь. В интересах страховой компании.

— И никакой ерунды с твоим покойным партнером?

— Боже упаси. Ничего подобного.

Но если дело связано с Макбрайдом, тогда у меня, разумеется, могут возникнуть вопросы, касающиеся его смерти, а если мне придется задавать вопросы, касающиеся смерти Макбрайда, я могу случайно наткнуться на информацию об одном из частных сыщиков, расследовавших тот случай, то есть моем «покойном партнере» Эрни. Естественно, я не стал все это объяснять Тейтельбауму. Достаточно ему того, что страховая компания раскошелится тем больше, чем основательнее вздуть накладные расходы, а теперь в них входит пребывание во втором по расточительству городе Америки. Остается только надеяться, что в следующий раз кого-нибудь прихлопнут в Лас-Вегасе.

Я предпочел не брать машину напрокат — мудрое решение, если верить остановленному мной таксисту. Ездить по Нью-Йорку — особое искусство, поведал он мне с неопределимым акцентом, и я рассудил, что профану лучше в это дело не соваться. Хоть таксист и человек, но тоже обладает своим запахом, пусть это и не осенний аромат соснового бора в утренней свежести, мягко говоря.

— Куда вас рулить? — спрашивает он, и мне вдруг кажется, что я вновь общаюсь с Суаресом. Способен кто-нибудь, кроме меня самого, изъясняться на нормальном языке? Но он всего лишь человек — похоже, иностранец, к тому же и говорит на моем родном языке лучше, чем я на его (если только он не из Голландии — мой голландский почти идеален).

— Макбрайд-билдинг, — бросаю я, и он врывается в поток, тут же выжимая не меньше девяноста миль в час, пока через полквартала не бьет по тормозам. Как хорошо, что я не поел перед поездкой. В следующий раз он открывает рот уже на Манхэттене.

— Вам дело в «Макбрайде»? — спрашивает он, в который раз оглядывая меня в зеркале заднего обзора. Я бы предпочел, чтобы он уделял побольше внимания управлению автомобилем.

— У меня есть дело в «Макбрайд-билдинг». Сегодня вечером.

— Большой человек — Макбрайд.

— Большой человек, — запнувшись, повторяю я.

Всякий раз, когда машина тормозит и останавливается, перед глазами у меня проносятся картины последнего пребывания в Нью-Йорке, расплывчатые очертания полицейских участков и свидетелей, недостающих улик и грубых пренебрежительных отказов. И нескончаемые ряды супермаркетов. В Нью-Йорке, если мне не изменяет память, совершенно убойный майоран, а вот их запасы греческого пажитника явно недостаточны.

В любом основательном расследовании не обойтись без соответствующего снаряжения, а я, по причине недавних своих финансовых затруднений, оснащен не лучшим образом. Так что я подумываю, не попросить ли шофера притормозить у ближайшего универмага, чтобы с толком распорядиться кредитной картой «ТруТел» для покупки необходимых вещей, однако сомневаюсь в способности массовой продукции обеспечить мне надлежащую индивидуальность.

На углу Пятьдесят первой и Легсингтон-авеню я останавливаю такси у настоящего нью-йоркского шляпника и покупаю черно-коричневую фетровую шляпу.

На Тридцать девятой я покупаю пальто-тренч. Удачная покупка, если учесть, что сегодня на Манхэттене двадцать восемь градусов.

Сразу за Канал-стрит я приобретаю пачку сигарет без фильтра, не купив при этом ни зажигалки, ни спичек. Сигарета должна висеть на губе, висеть, и только.

Весь теперь расфуфыренный, я вновь требую отвезти меня в «Макбрайд-билдинг», и мы сворачиваем к финансовому сердцу города. Через несколько минут я вижу цель моих передвижений, бесцеремонно пробивающую искусственный горизонт.

«Макбрайд-билдинг», последние десять лет зримый отовсюду символ капитализма высотой в восемьдесят этажей и шириной в целый квартал, топорщится, словно напрягшийся на подиуме культурист. Зеркальные поверхности этого шедевра архитектуры всасывают улицы города и выплевывают их, только уже богаче и живее окрашенными.

Ладно, согласен, на засаленно-кричащий манер все это очень неплохо, хотя я, глядя на такое чудовище, не могу отделаться от мысли о гигантском посеребренном презервативе. Надеюсь, этот предательский образ не станет терзать меня во время встречи с миссис Макбрайд — в том случае, если я смогу добиться этой встречи.

Внутри зеркальная тема продолжается, мои отражения преследуют меня, куда бы я ни направлялся. Я несколько раз мельком оцениваю свой новый облик; пальто как на меня сшито, несмотря на окутавшую город тропическую жару, а шляпа заломлена так лихо, что угрожает свалиться в любую секунду. Вокруг снуют люди и дины, источая всю палитру запахов. Я ловлю обрывки разговоров насчет закупок, слияний и скачек. Изрядную часть вестибюля занимает мощная гранитная стойка приемной; сквозь толчею деловых созданий я замечаю фигурку замотанного секретаря.

— Доброе утро, — говорю я, поправляя на плече мой винно-бордовый саквояж. — Я бы хотел договориться о встрече с миссис Макбрайд.

Одним лишь мимолетным смешком секретарша, ведущая прием посетителей в «Макбрайд-билдинг», проявляет себя и более приятной, и куда более пугающей, нежели предыдущий мой цербер — сестра Фицсиммонс.

— Вы хотите видеть Джудит Макбрайд? — произносит она так, что притаившийся за зубами сарказм скребет по эмали, норовя выпрыгнуть наружу.

— И как можно быстрее, — киваю я.

— Так вам назначено?

Она прекрасно знает, что нет. Господи, на плече у меня дорожная сумка!

— Да, да, конечно.

— Ваше имя?