Икона и крест - Билл Нэйпир Страница 15

Выражение его лица не изменилось.

— Надеюсь, ты не хочешь мне сказать, что мистера Холби оглушили и выбросили за борт?

Я не совсем понимал, куда может меня завести разговор, и слегка забеспокоился.

— Нет, сэр. Я лишь рассказал о том, что слышал.

— Всплеск был?

— Не слыхал, сэр.

Я с трудом сел. В глотке пересохло. Ветер стал холодней, а качка усилилась. Через люк виднелись темные быстрые облака.

— Как тебя зовут, мальчик?

— Джеймс Огилви, сэр.

— Что же с тобой случилось?

— Меня вырвало на мистера Солтера.

В какое-то мгновение я испугался: его глаза словно вспыхнули весельем. И тут я подумал, что другой такой возможности у меня не будет. Движимый дерзостью и отчаянием, я сказал:

— А еще я умею читать и писать. Я читал „Жизнеописания“ Плутарха и знаком с „Началами“ Евклида.

Хэрриот уставился на меня в совершеннейшем изумлении, как если бы вдруг заговорил кочан капусты.

— Неужели? И в чем же, скажи, заключается теорема Пифагора?

— Квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равен сумме квадратов двух других его сторон.

Его изумление росло.

— И я нашел другое доказательство. Евклид пользуется сдвигами и поворотами треугольников, а я беру квадрат, построенный на гипотенузе, и рассекаю его на куски, которые могу уложить так, что получаются квадраты меньших сторон.

Я хорошо помнил, что как-то днем играл в эту игру в нашем сарае, а корова, боюсь, так и осталась недоеной.

Он молчал, не в силах осознать это явление — говорящий кочан капусты.

— Чудеса, да и только! О Пифагоре мы еще побеседуем, мистер Огилви. А пока — никому не говорите о том, что слышали прошлой ночью.

— Обязательно, сэр! Обязательно!

Уже на лестнице мистер Хэрриот еще раз обернулся и озадаченно на меня посмотрел. Его шаги затихли в отдалении, а я почти забыл о моих синяках. Без стыда признаюсь, что рыдал от счастья. Я рассказал джентльмену, что я не какое-то там отродье, не завсегдатай кабаков, который только того и достоин, что смерти от непосильной работы… Кто знает, вдруг Евклид станет моим спасителем?

Уже через час я, еле двигающийся, с кружащейся головой, был снова на палубе, вдыхал наполненный брызгами воздух и переполнялся радостным предвкушением. Как хорошо, что отправился в это плавание!

Долго радоваться своему везению — если таковое и имело место — мне не пришлось. Поиски пропавшего мистера Холби шли полным ходом. Турок заметил меня, и мы с ним и с Майклом отправились в глубь корабля. Путь нам освещали пропитанные смолой веревки. Судно все еще было мне незнакомо, и вскоре я перестал понимать, где мы находимся. Турок вел нас то вниз по лестницам, то вдоль темных проходов. Когда мы проходили мимо камбуза, запах дыма усилился. В самой глубине, уже под поверхностью воды, вонь стояла почти непереносимая.

— В днище просачивается морская вода, — объяснил мне Майкл.

— В днище? — переспросил я.

Майкл рассмеялся.

— Это между килем и трюмом. Вода просачивается туда и издает страшную вонь. Или ты такой неуч, что не знаешь слова „киль“?

Я не обратил на него внимания и пошел вслед за удаляющимся Турком, чья тень была похожа на какого-то джинна. В темном трюме мы пробирались мимо бочек и мешков. Вокруг стояли писк и беготня, а из углов светились красные глаза, в которых отражались наши факелы. Я споткнулся об одно из этих крупных, опасных созданий. Крыса поднялась на задние лапы и бешено на меня уставилась. Я смотрел, не зная, что делать. Вдруг мимо меня что-то просвистело. Раздался сначала удар, а потом радостный крик. Крыса извивалась, приколотая ножом Турка к мешку с зерном. Наклонившись, я увидел дюжину разбегавшихся в разные стороны блох. Попробуй я так бросить свой кинжал, то задел бы ее лишь рукояткой, а скорее всего — вообще бы промахнулся. Турку не нужно было ничего говорить: он и так видел мое изумление и теперь показывал свои желтые зубы. В его улыбке сквозили понимание и торжество. Ценный урок. Расправившись тогда в Саутворке сразу с четырьмя противниками, я возомнил себя крепким бойцом. Но в сравнении с таким воином, как Турок, я был никем.

И тут избитое тело напомнило о себе. Каждое движение отдавалось болью.

— Продолжайте без меня. Я буду искать мистера Холби самостоятельно.

Мы разделились. Я почти не сомневался, что прошлой ночью мистера Холби выбросили за борт и что среди нас есть убийца, но в соответствии с указаниями мистера Хэрриота молчал обо всем.

Вскоре я понял, что если специально захотеть затеряться на корабле, то нет ничего проще. Имелась чуть ли не сотня подходящих тихих уголков. Я все больше терял ориентацию. Кладовые, длинные темные проходы, лестницы, ведущие то вверх, то вниз, какие-то мешки с провизией, кипы шерсти, гигантские кувшины с оливковым маслом, засоленное в морской воде мясо, огромное количество канатов, тюки с парусиной, бочки с водой и пивом, полки с пушечными ядрами… Крысы были повсюду — сотни, если не тысячи. И стоило подумать, что теперь мне знаком каждый дюйм судна, как я находил очередное помещение и очередной груз. Моя веревка догорала, и я начал искать лестницу наверх, к свежему воздуху. Тут откуда-то спереди раздался крик.

Когда я дошел до несчастного мистера Холби, вокруг бочек уже столпились матросы. Я только предполагал, что это мистер Холби. Мы видели лишь пару голых, покрытых нарывами ступней, которые торчали из-под нагроможденных одна на другую бочек — в два человеческих роста каждая. И лужу. Нет, это было не пиво, а кровь, вытекшая из раздавленного тела».

«Вместе с остальными я извлекал расплющенное тело мистера Холби из-под бочек. Тут зазвенел колокол, вызывая нас всех на палубу. Мистер Солтер наблюдал, как мы один за другим выбираемся из люка. Нас ждали паруса. Солтер принялся во всю глотку выкрикивать команды. Умел ли этот человек разговаривать как все люди? Вряд ли. Ветер дул сильнее, но я больше не чувствовал mal de mer [9], как называют ее французы, хотя мучился еще только вчера. Я гадал, не битье ли избавило меня от этой напасти.

Я едва переступал ногами, не говоря уже о том, чтобы куда-нибудь лезть. Мистер Солтер, видя мою задумчивость, подошел поближе.

— Тебе помочь влезть на ванты, Огилви?

Я догадывался, что это будет за помощь.

— Нет, сэр.

Голос у меня дрожал, и в этом не было никакой наигранности. Я заставил свои руки поднять непослушное тело на веревки. По крайней мере, там меня не достанет его дубинка.

Не прошло и десяти минут, как мистер Солтер позвал меня вниз. Его голос резал слух. Я представил, как по моим кровоподтекам опять разгуливает дубинка, и меня захлестнул такой страх, что тут же захотелось спрыгнуть с фок-мачты и разбиться насмерть — лишь бы избежать очередной трепки. Но когда я встал перед Солтером, готовый упасть в обморок, он просто сказал: