Вавилон восставший - Грег Диналло Страница 15

— Я проспорила вам обед, профессор, — сказала Шэри, у которой перехватило дыхание. — Это ведь настоящий папирус. — На мгновение она заколебалась. — Не так ли?

Казалось, Мерфи поначалу не расслышал ее слов. Он низко склонился над столом, пытаясь расшифровать едва различимую надпись на поверхности свитка. Чернила? Или следы распада? Знак, с какой-то целью начертанный человеческой рукой, или просто клякса?

Мгновение спустя он улыбнулся и похлопал девушку по плечу.

— Мне как обычно, Шэри. Чизбургер с чили и маринованные овощи.

— И шипучка с мускатом, — добавила она с улыбкой.

Исследователи приступили к работе. Шэри делала снимки и сметала пыль и мусор с лотка при помощи крошечного пылесоса, а Мерфи внимательно рассматривал свиток со всех сторон. Когда Шэри закончила свою работу, Мерфи перенес лоток в прибор, напоминавший громадную микроволновую печь, с такой же дверцей со стеклом и электронной панелью управления сбоку. Он поместил лоток в гипербарическую камеру, закрыл дверцу и набрал нужные показатели влажности и давления.

Если им повезет, древние волокна свитка постепенно впитают влагу, и он станет достаточно мягким, чтобы его можно было развернуть, не повредив. Иначе фотографии, которые только что сделала Шэри, так и останутся единственным ключом к разгадке тайн папируса.

Они не сводили глаз с матового стекла прибора, словно двое родителей, следящих за тем, как решается судьба их ребенка.

— А теперь, — сказал Мерфи, — подождем.

Когда Шэри Нельсон вышла из лаборатории профессора Мерфи, Пол Уоллах бросился за ней вдогонку. Он рисковал потерять девушку в сложном лабиринте коридоров университетского здания.

— Извини. Мне можно с тобой поговорить?

Шэри обернулась, и Пол удивился, увидев, что она улыбается. Иссиня-черные волосы девушки, завязанные в короткий хвост, и спортивные штаны свидетельствовали, что Шэри совершенно не заботит, какое впечатление она производит на окружающих. Однако впечатление на самом деле было потрясающее, усиливавшееся блеском ее ярких зеленых глаз.

Пол растерялся.

— Послушай, я… я знаю, что ты работаешь у профессора Мерфи, и хотел просто извиниться за то, что сказал тогда на лекции. Не думай, что я старался выглядеть там самым большим умником.

Она слегка наклонила голову, словно оценивала сказанное.

— Ты поднял очень важный вопрос. Разве не это мы должны здесь делать постоянно? Задавать вопросы.

— Наверное. Но я заметил, что ты… как это сказать…

Он перевел взгляд на серебряный крестик, висевший на груди девушки.

Шэри нахмурилась, а Пол покраснел. Как получается, что в ее присутствии он чувствует себя полным идиотом?

— Христиане, знаешь ли, тоже могут задавать вопросы. Вот, к примеру, кто ты такой?

Парень покраснел еще больше.

— Пол Уоллах. Я перешел в Престон только в этом семестре.

Шэри протянула ему руку.

— Шэри Нельсон. Рада познакомиться, Пол. И я вовсе не думаю, что ты вел себя как пижон. Ведь когда дело доходит до действительно серьезных и важных вопросов, оказывается, что их почему-то не любят задавать именно атеисты. — Она рассмеялась. — Извини, полагаю, ты перевелся в Престон не для того, чтобы выслушивать мои нотации.

— Совсем нет… то есть это даже очень хорошо… ты можешь…

Он сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. Ну же, будь мужчиной!

— Я действительно кое о чем хотел бы у тебя спросить, если ты не против. И если у тебя есть время. Собственно, о лекции профессора Мерфи. Я слышал, у нас в кафе появились пончики, которые срочно нуждаются в радиоуглеродном анализе. Как ты на это смотришь?

— И кто он, этот профессор Мерфи? — спросил Пол. — Он производит хорошее впечатление.

— Как преподаватель библейской археологии?

Пол и Шэри болтали уже в течение двадцати минут. Один очень древнего вида пончик оставался несъеденным и лежал на бумажной тарелке рядом с двумя пустыми кофейными чашками. Пол уже успел заметить, что девушку совсем не утомляет его общество. Однако, несмотря ни на что, в Шэри сохранялась неуютная способность вызывать в нем чувство собственной неадекватности.

— Да-да, именно как преподаватель.

Она улыбнулась, как бы давая понять, что верит ему или просто хочет немного подразнить.

— Да, Мерфи — мужик что надо. И прекрасно делает свое дело. Я очень многому у него научилась.

— Ты говорила, он иногда разрешает работать в лаборатории с его находками. Это верно? — спросил Пол.

— Да. Мне очень повезло. Просто не верится, что Мерфи доверяет мне все эти вещи и не боится, что я что-нибудь уроню. Ведь это настоящие исторические ценности.

Шэри взглянула на Пола зелеными глазами, которые, как он уже успел убедиться, могли быть и притягательными, и пугающими. Пожалуй, она сказала ему больше, чем следовало.

— Ладно, Пол, хватит обо мне и о профессоре Мерфи. — Девушка смерила его взглядом. — До сих пор ты еще ни словом не обмолвился о себе самом. — Она приставила палец к подбородку. — Судя по отутюженным слаксам и рубашке, по стильной стрижке — не говоря уже о сияющих мокасинах, — ты не относишься к числу типичных студентов Престона. Более того, — продолжала она, немного понизив голос и наклонившись к нему, — я вообще сомневаюсь, что ты студент.

Юноша сморщился, словно подавившись ее словами, и Шэри мгновенно поняла, что заходит слишком далеко. Она пользовалась его слабостью, некоторой неуклюжестью, а это дурно.

— Послушай, я не хотела…

— Нет-нет, все верно, — прервал ее Пол, потерянно уставившись на свою пустую чашку. — Я и в самом деле чувствую себя здесь чужим. Кажется, я вообще везде чужой.

— Как ты можешь говорить такое? У тебя, наверное, была серьезная причина для перевода в Престон?

Пол не знал, стоит ли пересказывать ей свою историю. Но Шэри ему действительно очень нравилась.

— Ну, ты сама напросилась. Я перевелся сюда из университета Дьюка.

Шэри была поражена.

— Ух ты! Немногие студенты отказываются от учебы в университете Дьюка ради нашего.

— Да, конечно, но и в моем случае все произошло совсем не так просто. Мой отец был очень требовательным человеком. Сам он ни в каких университетах не учился, но создал семейный бизнес — книгопечатание, в довольно старомодном духе. Мать не смогла ужиться с ним из-за того, что он работал день и ночь, и ушла от него, когда я был еще совсем маленьким, а то незначительное время, которое отцу удавалось выкроить на общение со мной, он тратил на нотации: мол, я должен поступить в университет и научиться «приличному» бизнесу. Отец зарабатывал достаточно и имел возможность послать меня в закрытую частную школу, где я, собственно, и приобрел привычку появляться на уроках безукоризненно одетым, плюс к этому рядом со мной дома всегда были слуги, отличавшиеся крайней строгостью и щепетильностью. Я поступил в университет Дьюка на факультет бизнеса, потому что мой отец когда-то мечтал учиться там. А прошлой зимой отец умер от сердечного приступа — вот так, бац! — без предупреждения.