Видео Иисус - Андреас Эшбах Страница 16

– Что именно? Кока-колу? Имбирный эль? Перье?

– Кола была бы то, что нужно.

Каун подал им стаканы, себе намешал какой-то сложный напиток и сел за свой стол. Эйзенхардт невольно ожидал, что председатель правления слегка потянется, расслабит галстук и откинется на спинку кресла, но Каун лишь пригубил свой напиток, подался вперёд и уставился на писателя:

– Что вы думаете обо всём этом? – спросил он.

– Гм, – растерялся Эйзенхардт и стал подыскивать слова. Даже в повседневной жизни это давалось ему не так легко; по-английски же было вдвое сложнее. – Что я могу сказать? У меня такое чувство, что я по ошибке попал в фильм про Индиану Джонса.

По лицу медиамагната пробежало некое подобие улыбки, однако он ничего не сказал.

– Вполне ли вы уверены, что это не подстроенная фальсификация? – спросил Эйзенхардт. – Вспомните о дневниках Гитлера.

– Это было первое, о чём я подумал. Но есть ещё дневники Йозефа Геббельса, и они подлинные, – Каун бросил взгляд на свои наручные часы – плоские, золотые и, судя по виду, чудовищно дорогие. – Между тем пробы материалов уже должны были поступить в лабораторию в Чикаго, там радиоуглеродным методом определят их возраст. Если обнаружится, что бумаге две тысячи лет, то не останется никакого другого объяснения, кроме путешествия во времени. Ведь вы со мной согласны, не так ли?

– Да.

– Существует и камера. В этом я уверен. И я также уверен, что она хорошо сохранилась.

Эйзенхардт наконец собрал слова для возражения, которое уже некоторое время вертелось у него в голове.

– А вы не подумали о том, может ли вообще видеоплёнка, пролежавшая в земле две тысячи лет, сохранить хоть какое-то изображение? Видеосъёмка – это магнитная запись. С течением времени намагничивание рассеивается. Через две тысячи лет, может статься, останется один только фоновый шум.

– Правильно, – кивнул Каун. – Это было первое, что я проверил. Я говорил с учёными из НАСА, которые используют радиосигналы от космических зондов, фотографирующих такие удалённые планеты, как Уран или Нептун. У этих специалистов точно такие же проблемы: им приходится отфильтровывать слабый сигнал из космического шума. И вот, по кристально ясным картинкам, которые они выдают, можно видеть, что с этими проблемами они справляются. Может, понадобится время для обработки на дорогих высокомощных компьютерах, но то, что снято на эту видеоплёнку, можно снова сделать видимым, сколько бы времени ни прошло.

– А, – растерянно протянул Эйзенхардт. Да, это звучало убедительно.

– Разумеется, я ничего не сказал им про путешественника во времени, – добавил Каун. Теперь он действительно откинулся назад, держа свой стакан обеими руками на уровне груди. Жидкость мерцала медовым цветом. – Я представляю себе, что он работал на пару с союзником… – он замолк и сам себя поправил: – Он будет работать на пару с союзником. Вот видите? Это то самое, о чём я вам говорил: мозги вывихнешь, думая обо всём этом. Поэтому вы и нужны мне, мистер Эйзенхардт. Вы уже написали несколько историй о путешествиях во времени; это значит, что вы в своей фантазии уже продумали те проблемы, с которыми мы теперь столкнулись в реальности.

Эйзенхардт, помедлив, кивнул.

– Итак, он будет действовать вместе с кем-то ещё. Они условятся, где будет спрятана видеокамера. После чего один отправится в прошлое, а второй просто пойдёт в условное место и найдёт там съёмку, сделанную другим. Правильно я мыслю?

– Да. Но только если всё удалось, – поправил Эйзенхардт.

Он почувствовал, что очень устал. Скорее надо поспать: завтра утром всё будет выглядеть по-другому. На свежую голову ему придут какие-нибудь новые идеи, которых нет у этого могучего и, кажется, неутомимого босса.

– Всё удастся. Никто не станет отправляться в прошлое, не приняв здесь все возможные меры. Камера лежит в условном месте. Вопрос только – где. О чём договорились эти двое? Или, точнее, о чём они договорятся? Войдите в положение путешественника во времени, влезьте в его шкуру, отгадайте его мысли. Вы же писатель – это ваша работа, перевоплощаться в ваших персонажей. Разузнайте, о чём он подумает. Найдите мне камеру.

Голос Кауна изменился, пока он говорил, и приобрёл острое, требовательное, металлическое звучание. Эйзенхардт смотрел на этого человека и чувствовал внутри себя нарастающую панику, которая наподобие раскалённой руки поднималась у него из живота и хватала за горло. Подлинный Джон Каун, который всё это время скрывался под маской обходительности, дал о себе знать.

Эйзенхардт бросил нервный взгляд в сторону Уилфорда-Смита, но профессор опустошил свой стаканчик виски и смотрел прямо перед собой глазами, готовыми того и гляди слипнуться.

– Это, э-э, сразу не получится… Долгий перелёт… Но я подумаю над этим.

– У вас есть время. Не много, но есть.

– Мне придётся собрать необходимую информацию, навести справки. Мне нужен доступ в какую-нибудь крупную библиотеку.

Каун кивнул, как будто ничего другого и не ожидал. Он быстро повернулся, лишь усилив пугающее впечатление, что этот человек никогда не устаёт, снял телефонную трубку и набрал двухзначный номер. Коротко сказал:

– Зайдите, пожалуйста, ко мне, – и положил трубку. – Вы получите в своё распоряжение передвижной домик рядом. Там у вас будет оснащённый рабочий кабинет. Во всём прочем…

У входа послышались шаги, дверь открылась, и вошёл мужчина, которого Эйзенхардт ещё не видел. Профессор вскинулся, и по тому, как он смотрел на вошедшего, было ясно, что он тоже видит его впервые.

– Господа, я хочу представить вам мистера Райана. Он шеф моего отдела безопасности и отныне будет заботиться обо всём. Райан, это профессор Уилфорд-Смит, руководитель раскопок, и мистер Эйзенхардт, писатель.

– Очень приятно, – сказал человек глубоким, низким голосом.

Он был высокого роста, не меньше ста девяноста сантиметров, и казался твёрдым, как сталь, и тренированным. Элитный офицер, который носил не форму, а всего лишь скромный комбинезон цвета хаки. Его рукопожатие было холодным, быстрым и деловым. Волосы он стриг так коротко, что об их цвете можно было только гадать, а глаза на его неподвижном лице были такие ясные и голубые, каких Эйзенхардт не видел никогда в жизни. Сколько лет этому Райану? Странным образом он не имел возраста: ему могло быть и двадцать восемь, и пятьдесят восемь лет.

– Райан, – продолжал Каун, глядя на Эйзенхардта, – достанет для вас любую книгу, какая может понадобиться. Он достанет вам вообще всё, что вам будет нужно. Он отвезёт вас в любую библиотеку страны или распорядится отвезти, если вы пожелаете. Всё, что вам придёт в голову и что может ускорить наши поиски, вы получите – только скажите ему.

Эйзенхардт кивнул, несколько озадаченный, и бросил в сторону Райана опасливый взгляд, на который тот ответил неподвижным взором.

– И, мистер Эйзенхардт, я имею в виду именно то, что говорю: всё, что вам придёт в голову.