Дикое правосудие - Хилари Боннер Страница 17

Владелец собаки лезть внутрь отказался, заявив, что у него нет ни малейшего желания соваться туда во второй раз. Через несколько минут Майк вполне понимал его.

Запах, исходивший из отверстия, когда Филдинг, вглядываясь в темноту, наклонился к нему, нельзя было спутать ни с каким другим. Желчь подступила к горлу. На мгновение Майку показалось, что его сейчас вырвет. Но то, что он делал, было частью его работы, и он не позволил себе даже помедлить.

Наклонившись, он стал продвигаться по туннелю, не обращая внимания на пятна от грязи и травы, которые оставались на его почти новом костюме, так же как он не замечал и царапины от ежевичных веток на руках и лице. Филдинг знал, что следовало бы подождать экспертов и не стоило вот так вмешиваться. Но он должен был увидеть ее своими глазами. Майк так хорошо изучил фотографии Анжелы Филлипс, что его не покидала уверенность — он обязательно узнает ее, даже если труп уже сильно разложился. Сверху он увидел вполне достаточно, чтобы пережить тот же ужас, что и хозяин собаки. Но он хотел большего. Он хотел убедиться, что похожий на забитое животное труп в норе — это тело Анжелы Филлипс. И еще он хотел лично увидеть, в каком состоянии находится этот труп.

Как полицейский, Майк обладал крепкой нервной системой, но зрелище, которое открылось его взгляду, когда он направил луч фонарика на мертвую девушку, врезалось в его память навсегда. И конечно, вонь, ставшая просто невыносимой, когда он оказался в заброшенной шахте рядом с трупом.

Филдинг не сомневался: это была она, хотя мертвенно-бледное лицо исказилось до неузнаваемости. И не только смерть и разложение были тому причиной. Нос сильно раздулся, и Майк решил, что скорее всего его сломали, когда Анжела была еще жива. Вокруг рта — засохшая кровь и сплошные синяки. Во рту — кляп из капроновых чулок или колготок, может даже ее собственных. Нижняя челюсть под кляпом отвалилась, открывая взгляду несколько полувыбитых зубов. Совершенно голая, она лежала в луже собственных экскрементов и крови. Электрический провод, связывавший руки и ноги, глубоко врезался в тело. Наверное, труп уже начали поедать какие-то дикие животные. Может, крысы. «Лисы оставили бы за такой период времени более существенный ущерб», — подумал Филдинг, секунду-другую разглядывая труп. У него отсутствовали небольшие фрагменты… и не было сосков.

Филдинг снова едва сдержал приступ рвоты, но, пересилив себя, наклонился ближе. На груди не было отметин ни от зубов, ни от когтей.

Майку не нужен был патологоанатом, чтобы заключить, что соски у Анжелы Филлипс почти наверняка срезаны острым ножом.

Именно Джоанна, корреспондент газеты «Комет», в репортаже с места, где обнаружили тело, первой назвала убийцу Анжелы Дартмурским Зверем.

Джоанна проходила обучение в местных газетах Плимута и Торки. В качестве начинающего репортера она сталкивалась с историями о Дартмурском Звере. Известны были еще Бодминский Зверь и Эксмурский Зверь. И по правде говоря, даже не один. Но раньше под всеми этими зверями подразумевались представители крупных кошачьих, обычно сбежавших из зоопарка, или одичавших, похожих на волков собак. На этот раз все было по-другому. Но имя подошло и осталось.

Как и все по-настоящему громкие преступления, дело Анжелы Филлипс писалось само собой. Ее похищение и убийство оказались жуткой реминисценцией дела об убийстве Лесли Уиттла Черной Пантерой. Их объединяло то, что, как и Лесли, Анжелу оставили умирать в жутких мучениях в ужасном тайнике. Джоанна разделяла устоявшуюся точку зрения, что на этот раз пресса работала — насколько это возможно — под чутким руководством полиции и в труднейших условиях. Хотя об исчезновении Анжелы объявили еще до того, как стало известно, что это похищение, Парсонс довольно успешно попридержал новость о требовании выкупа, когда стало понятно, что вряд ли расследование закончится скоро. Он обратился в пресс-офис Скотланд-Ярда с просьбой связаться с соответствующими редакторами и кураторами новостных колонок, чтобы газеты не освещали это дело как похищение человека. Требование соблюдалось до обнаружения трупа Анжелы. Даже матерые журналисты не желали, чтобы их обвинили в смерти несовершеннолетней.

Однако, когда появились новые подробности, Джоанна не удивилась, что на действия полиции на некоторых этапах расследования обратили пристальное внимание и Парсонса вместе с его подчиненными обвинили в совершении ряда роковых ошибок.

Именно Джоанна, по своим связям в местной газете, раскопала информацию о провале группы быстрого реагирования, и ее статья, как и следовало ожидать, красовалась на первой полосе. Решение подключить группу быстрого реагирования осудили как однозначно неправильное. Журналист одной из газет дописался даже до предположения, что, если бы больше сил своевременно бросили на поиски Анжелы, а не на игру в солдатики, возможно, девушку обнаружили бы вовремя и ее жизнь была бы спасена.

И действительно, вскрытие, результаты которого официально до окончания следствия разглашать не положено, — но в любом госпитале информация просачивается как сквозь сито, — показало, что девушка умерла только за две недели до того, как нашли ее труп. Эта мысль была для Джо невыносима. Получалось, что после похищения Анжела в течение двенадцати дней оставалась живой, и, почти без сомнения, все это время ее держали в старой шахте, которая стала ей могилой. Ее насиловали, истязали, всячески унижали, но в конце концов она умерла от обезвоживания организма.

Все газеты, как одна, не упустили шанс посмаковать этот зловещий факт. «Комет» одной из первых поставила под сомнение уровень проведенных оперативно-розыскных мероприятий и раскритиковала Чарли Парсонса за то, что он сделал ставку на переговоры с похитителем в ущерб стандартному порядку действий полиции.

Так или иначе, статья имела сильный резонанс по всей стране, и вслед за Джоанной другие газеты стали называть убийцу Зверем.

Фрэнк Мэннерс, также занимавшийся этим девонским убийством, болезненно переживал успех Джоанны и старался перетянуть одеяло на себя, рассказывая журналистской братии, что это он подкинул коллеге идею назвать убийцу Зверем, когда она писала свою самую первую статью, и она тут же ухватилась за нее, используя это имя и во всех последующих репортажах. Вскоре после этого Мэннерс, который был настоящим профи, — этого Джоанна не могла не признать, хотя и считала его крайне неприятным типом, — пошел еще дальше. Вся пресса подхватила его сенсационное заявление о том, что в первый раз в Фернвортский лес под видом Роба Филлипса выкуп отвозил Майк Филдинг. Разумеется, это заявление вызвало очередной шквал критики в адрес Филдинга и Парсонса. «Филлипсы опасаются, что похититель понял, что выкуп принес полицейский», — бушевала «Комет», публикуя неподходящий к случаю и, без сомнения, любительский снимок Филдинга, на котором он, одетый в щегольский костюм, широко улыбался в объектив.

Первой реакцией Джоанны был восторг, что именно ее газета продвинулась так далеко в освещении этого преступления, оставив соперников далеко позади, — в конце концов, как бы то ни было, это крупнейшее преступление, с тех пор, как она возглавила отдел криминальной хроники, и байки Мэннерса не могли пошатнуть ее положение. Она считала, что «Комет» хорошо потрудилась, проводя журналистское расследование, и ее заслуга, по крайней мере как шефа отдела, в этом тоже есть. И все-таки Джоанна немного жалела Филдинга и Парсонса. Если бы их план сработал, сейчас они были бы героями, а не козлами отпущения. Особенно Филдинг. Такие мысли она старательно гнала от себя, сосредоточивая внимание на работе, которую надо выполнить, и, что особенно важно, выполнить лучше других.