Дурные намерения - Вадим Бескровный Страница 17

Её невинностью восхищаются Боги.

1

Аня возвращалась домой, ведя свой «Фольксваген Тигуан» по вечернему городу в потоке машин, выжатая как лимон. Больше всего болели ноги. И гудело в голове. Она и представить не могла, что просто стоя в течение дня на одном месте, можно так устать. И это притом, что на ней были удобные сандалии. Если бы она надела каблуки или кеды, то к обеду стояла бы босиком.

Прежде чем сесть за руль, Аня сняла обувь, но правая нога всё равно устала метаться между газом и тормозом. Больше всего её раздражало то, что она никак не могла расслабить ногу на тормозе, стоя на светофорах. Она уже мечтала добраться до федеральной трассы, на которой не будет светофоров вплоть до поворота к микрорайону Горный, в котором она жила вместе с мачехой.

Мешало и то, что дорога постоянно шла в гору, наклон которой хоть и был небольшим, но правая нога все равно напрягалась на тормозе, как будто боялась, что машина укатится вниз, к самой бухте. Мешали машины, которые уже слепили глаза своим ксеноном, хотя было и не так уж темно. Мешало какое-то невероятное количество пешеходов. Ну откуда, скажите на милость, в этом маленьком городке такое количество людей?

По радио ведущие — женский и мужской голоса — рассуждали на тему того, что мужчины хуже воспринимают информацию на слух, чем женщины, поэтому перечень покупок в магазине им надо записывать на листочке, а не перечислять вслух. В целом Анна была согласна с этим утверждением, но от себя добавила бы, что мужчины вообще перестают воспринимать информацию, когда перед глазами появляется красивое молодое тело. Она продала все картины, кроме одной, и большинство из них мужчинам. Не страдая ложной скромностью, Аня была уверена, что её привлекательность сыграла в продажах не последнюю роль.

Но говорить ей тоже пришлось много, а не только демонстрировать себя и картины. Аня чувствовала себя так, как будто наговорилась с людьми на долгие годы вперёд, хотя и работа её была связана с общением. Она трудилась в местном периодическом издании, у которого было две миссии. Первая заключалась в том, чтобы информировать жителей и гостей города о фирмах и услугах, которые они оказывают. Городские страницы, если хотите. Издание бесплатное для читателей и платное для тех, кто хочет открыть для себя ещё один рекламный канал. В век цифровых технологий, когда у всех есть мобильные гаджеты с приложениями, типа 2Gis, Google Maps или Яндекс карты, было странно, что бумажное издание пользовалось спросом, но это было так. Во второй миссии была задействована Аня, и заключалась она в том, чтобы освещать события наподобие выставки, в которой девушка приняла участие.

Для себя Аня уже решила, что сядет за написание материала о выставке сегодня, не откладывая его в долгий ящик, и освободив себе часть понедельника. Тем более, что впечатления от выставки у неё были не как у человека стороннего, а изнутри. Ей понравилась организация выставки: наличие администраторов, которые курировали происходящее, холодные закуски, соки. Но необходимость постоянно стоять и непрекращающийся гул голосов вкупе с музыкой, пускай и не громкой, привело к тому, что тело, в прямом смысле, гудело, подобно камертону.

Она выехала с Черноморского шоссе, в которое сливались дороги двух основных улиц Ахинмая — Чарнолусского и Крузенштерна, на федеральную трассу Дон, пропустив несколько машин. С облегчением от того, что пробки и светофоры остались позади, Аня придавила педаль газа, увеличивая скорость «Тигуана» до ста километров в час.

Они с мачехой жили в черте Ахинмая, но в микрорайоне, который стоял особняком от основной части города, там, где ему разрешил разместиться распадок в Хешикском хребте. Основная часть города находилась между трассой Дон и Ахинмайской бухтой, а микрорайон Горный был выше шоссе, на хребте, нависая над городом.

С одной стороны это было удобно: полчища туристов, каждое лето наводнившие город, сюда не добирались. В Горном было много приезжих, которые купили себе дома только для того, чтобы отдыхать летом, уезжая из города в межсезонье, но они не мешали спокойному быту местных, которые жили в этом районе. Здесь были только частные дома, в которых изредка устраивали шумные пьянки, один мини-маркет, один Дом Культуры и одно медицинское учреждение. Если забираться вглубь и ввысь Хешикского хребта, то можно было обнаружить только садовые товарищества, которые строились вдоль речки Захатаевки.

С другой стороны такая отдалённость от города угнетала Аню. А зимой, когда город впадал в спячку, у неё возникало впечатление, что она окутана саваном. Даже бешеные рабочие будни летом превращались в трудовую рутину зимой. В такое время её не покидало едкое чувство депрессии, от осознания того, что основные события проходят где-то там далеко, а она осталась за бортом жизни.

Особенно тяжело ей дался год после смерти отца. Мучительное одиночество, обременённое ухаживанием за ослепшей женщиной, которая приходилась ей мачехой, и тяжёлыми думами об её собственном будущем, наталкивало на мысли о самоубийстве.

Слава Богу, зима прошла, и с мая город закружил водоворот жизни. Бешенный туристический сезон, ещё более динамичный, чем все предыдущие, не дал ей скиснуть. Она с головой окунулась в работу. Облегчение, и приятное удивление принесло и то, что мачеха тоже нашла себе работу. Как это не было удивительно для Ани, а женщина, которая в одну секунду потеряла и мужа, и зрение, и которая всё межсезонье провела в такой пучине отчаяния, в которую не решалась шагнуть и сама Анна, вдруг нашла в себе силы заняться делом, которое приносило ей и удовлетворение, и доход. Более того, Анне больше не нужно было быть бесконечной сиделкой. Она могла спокойно работать и встречаться с друзьями. Мачеха начала справляться со своей слепотой. Единственной сложностью было то, что она теперь не покидала их дом. Анна не знала, было это связано со слепотой, или со страхом, но выписавшись из больницы и сделав падчерицу своим доверенным лицом, её мачеха перестала выходить за территорию их забора. Этот феномен стал для Ани загадкой, а спросить напрямую она не решалась — мачеха просто не говорила на тему своего увечья и того, что ему предшествовало.

Аня притормозила перед поворотом с федеральной трассы Дон на Дорожную улицу, с которой и начинался микрорайон Горный. Слева от неё были частные домики, одно и двухэтажные, справа огромное поле, отданное под застройку таких же частных домиков. В районе было несколько коттеджей, которые выделялись из общей массы своей дороговизной, но ни один из них не был построен вдоль федерального шоссе.

И дома, и поле были отгорожены от дороги можжевельником, из которого делали поделки туристам на продажу. А также скумпией, которую осень окрашивала в пунцовые, ярко-фиолетовые и бордово-багряные краски, отчего отдельные участки горных склонов выглядели так, как будто полыхают огнём. Местами здесь росла акация.

Проехав вглубь Дорожной улицы, Аня увидела, хоть и тысячи раз виденный, но завораживающий обзор распадка в Хешикском хребте, по которому текла речка Захатаевка.

Асфальт здесь был хуже, чем в основной черте города, но больших ям не было, в основном трещины. Вот выше по Дорожной улице, и по её ответвлению — Можжевеловой улице — асфальта не было вообще, только гравий. Тигуан, или как ласково называла его Аня — «Кейси», наехал на кочку, и в багажнике подпрыгнула картина.