Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах Страница 19

Интересно, что за человек был этот Джакомо Фонтанелли? Религиозный фанатик? Маньяк? Подпись на вид твердая, закругленная, гармоничная. Так мог писать человек в полном расцвете сил, абсолютно уверенный в себе и своем деле. Хорошо было бы прочитать это завещание. Хотя скорее хотелось бы знать, каково это: получить знак свыше, видение, которое может изменить и предопределить всю твою жизнь.

То есть получить ясную цель жизни.

Джон глянул в узкое, похожее на бойницу окно из толстого стекла. Различил краешек дальнего купола и спросил себя, не капелла ли то, построенная Микеланджело для усопших Медичи. Он понятия не имел, на какую сторону выходит это окно. Микеланджело… Почему это имя крутится у него в голове и не дает ему покоя? Как будто чей-то голос повторяет его, желая о чем-то ему напомнить? Микеланджело… Он еще расписал Сикстинскую капеллу в Риме. В Риме, где родился его кузен Лоренцо, где он жил и умер.

– Сколько мне было лет, когда родился Лоренцо?

– Что-что? – Кристофоро был мысленно где-то далеко.

– Двенадцать, – Джон сам же и ответил на свой вопрос. – А что было перед этим?

– Что вы имеете в виду?

– До рождения Лоренцо. Кто был кандидат?

– Вы. – Он сказал это как нечто само собой разумеющееся.

– И тогда вы за мной наблюдали?

– Конечно.

Тут воспоминания ожили, поднялись из глубины забвения, как проснувшийся фонтан, и начали заполнять пустую чашу. Элегантно одетый господин. Серебряные виски. Ухоженные ногти на руке, протягивающей ему плитку шоколада. Добрый взгляд из-под густых бровей. Только теперь Джон понял, чье имя повторял в нем внутренний голос. Не Микеланджело, а Мистер Анджело. Он повернулся на стуле, уставился на Кристофоро Вакки, разглядывая его склоненную худощавую фигуру.

– Так это вы были мистер Анджело?

Патрон мягко улыбнулся:

– Вы помните?

– Однажды я видел вас в аэропорту, когда вы только что прилетели из Европы. У вас не было с собой ничего, кроме пластикового пакета с ботинками.

– Да что вы! Это был мой последний приезд. Обычно я оставался в Нью-Йорке на несколько дней. После рождения Лоренцо я хотел повидать вас еще раз, но не застал дома, когда добрался до мастерской вашего отца. Как странно – оказалось, вы в это время как раз были в аэропорту?

Джон кивнул, обнаруживая в старике все больше сходства с тем, что сохранилось в памяти. Сколько же времени прошло? Неудивительно, что Кристофоро Вакки с самого начала показался ему таким близким.

– Да, я увязался за моим другом, который встречал там отца. И увидел вас. И был уверен, что вы больше не появитесь потому, что я открыл вашу тайну.

– Как в сказке, да. Я понимаю. – Старик задумчиво кивнул. – Теперь задним числом я думаю, что мы перегнули палку с нашим наблюдением. Мы не могли дотерпеть, хотя завещание недвусмысленно говорит, что обнаружить себя мы должны только после назначенного срока. Когда вы были еще ребенком, мы часто появлялись вдвоем и втроем: с Альберто, потом еще и с Грегорио, а еще раньше с моим умершим братом Альдо. Мы наблюдали за вами по дороге из школы, на игровых площадках…

Воспоминания пробивались, как из зазеркалья.

– Я помню незнакомых людей, которые задавали мне странные вопросы. Трое мужчин в пальто стоят за оградой, а я качаюсь на качелях. Еще высокий, смуглый мужчина с волосатыми руками…

– Про этого ничего не знаю, а трое за оградой – это были мы: Альдо, Альберто и я.

Джон невольно рассмеялся.

– Моя мать сильно беспокоилась, когда я ей об этом рассказывал. Вначале она думала, что это какие-то извращенцы меня караулят, а потом – что со мной не все в порядке. – Он посмотрел на завещание под стеклом, на печати, на подписи: – Кто бы мог подумать, что дело в этом?..

– Идемте, – подтолкнул его Кристофоро. – Я вам должен еще кое-что показать.

Они спустились вниз, в подвал без окон. Потолок был совсем низким, но стены гладко оштукатурены, освещение яркое, чистота почти клиническая. Из-за черной стальной двери доносился шум, словно от гудящего холодильника. Как оказалось, то был компьютер. Колосс, громоздкое сооружение величиной со шкаф, выкрашенное в голубой цвет, со знакомым логотипом IBM – сокрушительно старомодное. Толстые серые кабели тянулись к целой батарее телефонных гнезд вдоль стены.

– В нашем имении есть современная модель, – объяснил Кристофоро. – А эту мы купили в 1969 году и заказали для нее специальную программу, которая снимала бы данные с тысяч банков, управляла бы миллионами счетов, переводя их на текущий курс валют и все суммируя. Эдуардо покажет вам это в деталях, все эти пароли доступа и так далее, но вот то, куда все эти данные стекаются, я не могу вам не показать. Вот, взгляните.

Он с видимой гордостью указал на массивный, старомодный монитор, на светящемся экране которого не было ничего, кроме длинного, мерцающего радарно-зеленым цветом числа. Когда Джон подошел ближе, он увидел, что последние разряды тринадцатизначного числа в бешеном темпе нарастают – последние цифры так быстро, что их невозможно было прочитать. Триллион и несколько миллионов. Текущее суммарное состояние всех счетов. Четыре тысячи долларов за один вздох, как сказал Эдуардо. Джон смотрел на мерцающее число, и через вздох оно увеличилось на четыре тысячи долларов. Потом Джон заметил, что увеличение числа на экране идет неравномерно. Поток цифр будто дышит, пульсируя, словно кровь в жилах, то ускоряясь, то замедляясь.

Один триллион. В качестве отдельного числа на большом, темно-сером экране компьютерного монитора оно не говорило ни о чем.

– Триллион долларов – это ведь очень большие деньги? – зачем-то еще раз спросил Джон.

Кристофоро Вакки стоял перед монитором, как перед алтарем.

– Непостижимо большие, – серьезно ответил он. – Американский журнал «Форбс» каждый год публикует список ста богатейших людей планеты. На первом месте там долго держался король универсальных магазинов Сэм Уолтон, который основал сеть «Уолмарт» и стал обладателем примерно сорока миллиардов долларов. Несколько лет назад он умер от рака костей, причем его к этому времени перегнал Билл Гейтс со своими пятьюдесятью миллиардами. В этот список вообще не включают, например, английскую королеву или султана Брунея, хотя они тоже миллиардеры, султан так даже был бы на первом месте. Его состояние оценивается в семьдесят миллиардов. Но даже если все представители этого списка, сто богатейших людей, сложили свои состояния, у них не набралось бы и половины триллиона долларов.

Джон смотрел на него непонимающе.

– Но это же безумие какое-то, – сказал он с пересохшим ртом. – Что мне делать с такими деньгами?

Патрон повесил свою седую голову.

– Я думаю, что ключ таится в самой исключительности этого положения. Вы, Джон, будете не просто богатый человек, который чуть богаче остальных, вы будете занимать единственную в своем роде позицию. Никто не сможет даже мечтать приблизиться к порядку ваших величин. Вы будете богаче многих государств на Земле. Вы будете не просто богатым, вы будете олицетворять финансовую мощь мира. А это и есть то самое, что вам понадобится.