Тайна апостола Иакова - Альфредо Конде Страница 19

— Скоро буду, — услышал он голос Эулохии, которая прервала разговор с поспешностью, заставившей комиссара улыбнуться.

Вполне возможно, что она даже злиться перестала; впрочем, с этой женщиной никогда не знаешь, что ей в тот или иной момент может втемяшиться в голову.

Старший дежурный инспектор, сидевший на углу барной стойки, внимательно наблюдал за быстрой сменой выражения на лице своего шефа.

Закончив разговор, Андрес Салорио вернулся к стойке, от которой отошел, чтобы поговорить с Эулохией, и сообщил инспектору, где Арнойа с Десой могут найти его, если закончат дознание прежде, чем он завершит воздаяние погребальных почестей изысканным останкам примитивных позвоночных, известных под общепринятым названием «минога» и обозначаемых научным термином Petromyzon marinus. Потрясающий деликатес, как бы его ни называли.

Разумеется, ему и в голову не пришло предложить инспектору пообедать с ними. Не нашел он нужным и сказать, что тот может взять свой зонтик.

Однако, выходя из ресторана, дежурный инспектор незаметно и как бы невзначай вернул себе на правах законного владельца свой зонт; при этом на лице его промелькнула злорадная усмешка. Тот, что он оставлял комиссару вместо своего, не был автоматическим. Кроме того, ясно было, что оплачивать его порцию рубца предстоит теперь комиссару. Посчитав, что в конечном счете он выходит из сложившейся ситуации победителем, старший дежурный инспектор смело шагнул в дождь.

Вскоре появилась Эулохия. Ей было даже жаль, что миноги оказались такими восхитительными. Дурное послевкусие, оставшееся у нее после неожиданного известия, не позволило ей вдоволь насладиться ими. Не способствовало хорошему пищеварению и упорное молчание Андреса, которое она восприняла как месть за ее поведение.

Вопреки ожиданиям, на всем протяжении обеда они не говорили ни о вертолете, ни об икре, ни о покойнице. Оба хранили полное молчание. Говорят, раньше так поглощали пищу священники.

Лишь когда они встали из-за стола, Андрес позволил себе первый комментарий. Он произнес эту фразу резко и напористо, словно желая избежать упреков с ее стороны за то, что в течение всего обеда не сказал ни слова.

— Она была мне несимпатична, но мне действительно искренне жаль ее, — сказал он.

Эулохия посмотрела на него долгим печальным взглядом. Она не сомневалась, что рано или поздно он все ей расскажет. И она будет с нетерпением ждать этого момента.

Компостела, суббота, 1 марта 2008 г., 15:15

За тот относительно недолгий промежуток времени, пока длился допрос, полицейские входили в дом Клары и выходили из него достаточно бесцеремонно. Сначала они прошли в ванную комнату Софии, затем вторглись во все другие помещения, пытаясь, как обычно, обнаружить следы, которые могли бы привести к быстрому раскрытию дела, но, как обычно, им это не удалось. Вся квартира была столь же девственно чистой, как и ванная комната, в которой стояла ослепительно-белая ванна с покоившейся в ней мертвой Софией. То есть безупречно чистой, будто вылизанной, даже, можно сказать, прозрачной. И никаких следов, которые могли бы привести следователей хоть к какой-то крохотной зацепочке.

Клара все это время пребывала в ступоре; она сидела на диване в ожидании момента, когда придет дежурный судья, который должен был дать разрешение на вынос трупа.

Лишь дважды она осмелилась подняться. В первый раз ее попытка была тут же пресечена грубоватым окликом дамы-инспектора. Позднее, когда пришел Андрес Салорио, Клара вновь встала с дивана, и на этот раз инспекторша не посмела ничего сказать.

Когда дежурный судья, оказавшийся женщиной, наконец появилась, было такое впечатление, что она специально задержалась, чтобы агенты и инспекторы успели собрать все необходимые данные в спокойной обстановке и ее присутствие не вызвало бы излишней неловкости, обусловленной привычкой полицейских к чинопочитанию. Когда судья вошла в квартиру, было уже почти четыре часа дня. Ее сопровождали еще две дамы: судебный медэксперт и секретарь суда.

— Ваша честь… — с почтительной улыбкой приветствовал ее помощник комиссара Деса, вставая с удобного кожаного кресла, в котором еще совсем недавно любила сидеть перед низким столиком София.

Судья осуждающе взглянула на Диего Десу, видимо желая указать ему на то, что после «ваша честь» следовало бы упомянуть «доктор» или что-то в этом роде.

Поскольку ожидаемого «доктор» не последовало, судья, не удостоив полицейских приветствием или хотя бы формальным изъявлением вежливости, которые она, по всей видимости, не сочла приличествующими случаю, прошла за одним из агентов в ванную комнату.

Андреа Арнойа мысленно произвела оценку ситуации, возникшей с приходом судьи, и не смогла сделать никаких положительных выводов. Слишком много женщин: агент, охранявшая вход в гостиную, она, Клара Айан, судья, секретарь суда, судебный медик… И даже труп принадлежал женщине.

Ей вдруг пришла в голову мысль, что, возможно, ее коллега, этот озабоченный своим внешним видом франт, пребывающий в убеждении, что от него исходит некая особая сила, и был причиной подспудного напряжения, которое ощутимо вибрировало в атмосфере. А может быть, все дело в бессознательном соперничестве присутствующих здесь женщин, размышляла она. Впрочем, на самом деле ей это совершенно безразлично; она обязана отыскать виновного в совершенном преступлении, и вполне возможно, что это — сидящая перед ней женщина. Она снова уселась на диван. Главное, не терять терпения и подготовить правильную приманку в ожидании, пока рыбка проголодается.

Диего Деса тоже сел. Клара сделала это еще раньше, когда убедилась, что судья не изволит удостоить ее даже взглядом. В это мгновение она почувствовала, что погибла. Всякий раз, встречаясь в суде, они приветствовали друг друга доброжелательно и весело, уверенные в себе, с полным осознанием того, что жизнь одарила их обеих несомненной удачей: обе женщины сумели занять привилегированное место в обществе.

Минут через десять величественная триада, ненадолго воцарившаяся в ванной комнате, вернулась в гостиную. Они сделали это после того, как главное лицо троицы предписало произвести первичное освидетельствование трупа и отдало распоряжение о его транспортировке в морг Больничного комплекса университета Сантьяго, БКУС. Там должны были произвести вскрытие в полном соответствии с существующими на этот счет предписаниями.

В момент, когда появились санитары, намеревающиеся забрать тело Софии, Клара вновь зарыдала. Санитарный фургон ждал внизу, неподвижно застыв возле уютного городского уголка под названием Врата Фашейра.

В те времена, когда Компостела представлял собой пространство, замкнутое в камне, словно орех в скорлупе, эти ворота в городской стене были единственными, которые постоянно, в любое время дня и ночи, оставались открытыми. Теперь это бойкое место, по которому все время снуют люди, переходящие из старого города в новый или, как говорят местные жители, из исторического града в новостройки и обратно. Самые строгие поборники точных определений с иронической полуулыбкой на лице называют исторический центр Компостелой, а новые районы — Сантьяго. Один ныне уже почивший писатель утверждал, что Компостела — это город, а Сантьяго — всего лишь поселение. Клара проживала на самом краешке ядра ореха, который теперь начинал казаться ей мистическим.