Мертвый среди живых - Итан Блэк Страница 19

Нимс беззвучно смеется, живот под халатом колышется.

— Забавно, — произносит он еле слышно и болезненно. — По-твоему, я ее убил?

Смех переходит в еще более сильный приступ кашля. Придя в себя, Нимс говорит:

— Красивый браслетик. Моего приятеля по камере заставили носить такой же, когда выпустили.

Проклятый мобильник продолжает гудеть, но Воорт не обращает внимания, а солнце, кажется, еще жарче печет шею.

— Я ел суп — вот что я делал. Домовладелица заглянула и принесла мне гороховый суп. Немного лука, немного картошки, лущеный горох. Ты любишь гороховый суп?

Воорт, конечно, проверит сказанное, но чувствует, что это правда.

— А ордер имеется? Если нет — пойду смотреть тебя по телевизору, — говорит больной, захлопывая дверь, и Воорт снова слышит кашель.

Наконец Воорт берет трубку, и у него возникает дурное предчувствие — телефон звонит не ради справки. Теперь, когда невиновность Воорта вроде доказана, дела обещают принять еще худший оборот. И через мгновение предчувствие подтверждается, когда Ева говорит:

— Мы нашли еще одну записку, адресованную вам.

— И она означает еще один труп?

— Поезжайте в Центральный парк, вход с Пятой и Шестой авеню. Увидите полицейские машины. Я буду там.

«Я не отвечаю за это убийство. Это не должно иметь ко мне отношения».

Теперь уже два трупа, вероятно.

12.46.

На верхнем этаже престижного здания на углу Сороковой Западной и Пятьдесят седьмой улиц Манхэттена доктор философии Филипп Халл сидит, внимательно глядя на крыши из окна. Волнение растет, потому что лишь несколько минут отделяют его от самой приятной части дня.

«Не терпится увидеть ее», — думает он, когда зазвонил телефон.

— Сенатор на линии два, — говорит новая секретарша.

— Кто именно?

— Грэвиц, из Массачусетса.

— Я иду на деловую встречу. Позвоню ей ближе к вечеру, в любое удобное для нее время после трех.

Не успевает Халл повесить трубку, как телефон звонит снова. Типичное утро в режиме нон-стоп.

— Тим Отт на линии один, — говорит секретарша. Отт, новый молодой главный администратор из «Диснея», проницательно смотрит на Халла с обложки «Форбса» на письменном столе. — Он хочет знать, — продолжает секретарша, — есть ли у вас свободный ленч в любой день на следующей неделе.

— Что я сказал прежде всего, нанимая вас, Бренда?

— Простите?

— Самая первая моя фраза.

— «Никогда не назначаю дел во время ленча».

— Превосходно, что помните.

— Вы сказали, что у вас устоявшееся время ленча и не надо пытаться заставить вас изменить его.

— Тогда почему же вы сейчас это делаете?

— Я думала… понимаете… «Дисней»…

Филипп Халл говорит секретарше, что не прочь позавтракать или пообедать с Оттом, но ленч исключается.

«Отт — напыщенная задница, я таких всю жизнь ненавижу».

Но уйти он не успевает из-за вопля телефона. Патриция на линии шесть. Жена восторженно щебечет о мебельщике, с которым встретилась в Беркшире. Она сейчас на экскурсии «Смитсоновские мастера Новой Англии», вместе с другими любителями бросать деньги на ветер разъезжает в роскошном автобусе и останавливается, чтобы провести ревизию в «Американских промыслах» и заказать шкафчики, картины, стеганые одеяла, деревянные кровати, часы.

— Нам действительно надо купить какой-нибудь стол Кена Смита, милый, — говорит Патриция. — У него самый чудесный магазин в Бэкете. Его изделия радуют глаз, да это еще и отличное вложение денег, — добавляет она, словно «вложение» как-то может быть связано со столом. Она никогда не прикасалась к тому, что приносила в их дом. Цель ее жизни — накопительство.

Звонит телефон.

В последние восемь минут перед ленчем Халл отвечает на звонки. Из епархии архиепископа спрашивают, не закончил ли он свой демографический отчет о прихожанах Стейтен-Айленда («Мы особенно заинтересованы в анализе по расам»). Старший партнер рекламной фирмы «Кобб энд Боус» интересуется, готов ли отчет о потребителях лимонада в Соединенных Штатах («Мужчины или женщины, Фил? Кто из них больше любит лимонад? Сильный пол или слабый?»). А главный помощник лидера меньшинства в сенате штата Нью-Йорк хочет получить отчет Халла по составу избирателей в Шенектаде, где по решению суда будет проведено новое районирование («Между нами, мы, демократы, должны знать, где проводить границы»).

«Мне надо видеть ее, немедленно».

Филипп Халл, консультант по демографии журнала «Форчун-500», лоббистов угольной компании и даже кинокорпораций Голливуда, вынимает из верхнего ящика старинного французского стола ценой в тридцать шесть тысяч долларов («Наполеон сидел за ним, милый, и я купила его для тебя на аукционе „Сотбис“!») плоский пакет из коричневой бумаги, куда утром положил свою обычную еду — авокадо, сандвич с шампиньонами, ломтики киви, бутылку вишневого сока «Нантукки» и две таблетки от изжоги.

Проверяя очки в кармане, он думает: «Скорей бы увидеть ее».

И еще думает: «Цифры никогда не лгут. Они плутуют, вводят в заблуждение, обманывают. Но им надо помогать во лжи».

Последние несколько лет ему тошно от цифр, и теперь, спускаясь в лифте — видя за его дверями, этаж за этажом, диорамы приемных, которые принадлежат компаниям, занимающим это престижное здание — юридическим фирмам, литературному агентству, агентству моделей, — Халл думает: «Я стал бы лесничим в парке, но родители сказали „нет“. По правде говоря, я был беден и нуждался в деньгах».

В битком набитом лифте Халл улыбается. Лесничий! Низкооплачиваемый лесничий, которому наплевать на дерьмовый стол Наполеона, лесничий, который едет в пикапе в Йелстоун и видит настоящих зверей вместо анкет, которые Халл регулярно рассылает во все концы страны, убеждая жителей ответить на вопросы вроде такого: «Стали бы вы платить на десять центов больше за галлон бензина, если бы это остановило глобальное потепление? А на двадцать центов больше?»

Стоя на углу Пятьдесят девятой улицы рядом с Центральным парком в ожидании смены сигнала светофора, Халл представляет себя членом специальной команды лесничих, вновь и вновь отпускающих на волю канадского волка в Йелстоуне. В мыслях он видит себя не бледным, а загорелым и сильным, ему не нужны таблетки от давления, от которых съеживается мошонка, лекарство от свища, действующее на него как снотворное, таблетки от боли в спине и от спазмов в связках. В его мечтах у него нет ни жены, ни дочери.

Ожидая зеленый свет, Халл слышит, как рядом стоящая женщина говорит другой: «Кто-то может стать следующей жертвой! И мы не гарантированы от этого, если не будем начеку».

В мыслях Халла волк прыжками несется к покрытым снегом горам, но оборачивается и благодарно смотрит на Халла — между человеком и зверем возникает связь. Наконец загорается зеленый, и впереди его манит как оазис тихое широкое пространство Центрального парка. Входя в парк, Халл чувствует, как в голове давит меньше и ему становится легче. Иногда Филипп думает, что сошел бы с ума, не проводи он каждый день этот чудесный час в парке.