Противостояние - Никита Аверин Страница 2
Противостояние - Никита Аверин читать онлайн бесплатно
Людская толпа бурлила, подобно вареву в котле придорожной харчевни. Ложкой, помешивающей это варево из человеков, уловленных зрелищем будущего сожжения, служил высокий столб, к коему каждый из пришедших делал подношение. К подножию столба кто клал несколько прутиков, кто валил целую вязанку хворосту. Пара монахов придирчиво осматривала «подношения», отбрасывая подальше как совсем уж сырые ветви, так и высушенные до звона. От первых – много дыма, позволяющего казнимому сгореть уже задохнувшимся, а от вторых – слишком много жару, что тоже изрядно ускоряет конец.
Настроение у толпы было праздничное, люди шутили и смеялись. По рукам ходила нехитрая закуска и баклажки с перекисшим вином. На вкус – премерзкое пойло, но в голову бьет сущим молотом. А чего желать больше? Все тут – простецы с простецкими же вкусами. А если и затесался в толпу какой неведомый потомок Меровингов, то он про это и сам не знает, а посему хлебает винище, проливая на грудь и пачкая одежду наравне со всеми. И пчелы рядом не кружатся, и волосы не струятся волной…
– Колдун! Колдуна ведут! – кто из вездесущих мальчишек первым поднял крик, увидев процессию, сопровождающую заключенного, узнать не сумел бы и самый дотошный дознаватель. Ведь через краткую долю мига неумолчный гул повис над всей площадью.
– Колдуна ведут!!!
Когда народ разглядел альбигойца, чье лицо по-прежнему скрывал мешок, то волнение забурлило с новой силой, готовое перехлестнуть через край. Люди принесли с собой не только хворост и пироги с баклажками. Каждый, кто шел, не забыл прихватить с собой и десяток камней. Кое-кто не пожалел и испорченных продуктов, обоснованно решив, что без пары гнилых брюкв свин, хрюкающий в загородке, не помрет, а вот хозяину сей снаряд весьма пригодится. Всякий присутствующий на площади считал своим священным долгом метнуть булыжник в еретика. Отцы собственноручно вкладывали камни в ладони чумазых сынов и дочерей, подсказывая, как ловчее угодить колдуну прямо в мерзкую рожу. Лицо осужденного, привезенного лишь вчера откуда-то из пограничных земель, было незнакомо зевакам, но никто не сомневался в наличии поросячьего пятачка и пары рожек, скрытых до поры под волосами. Соответственно, что рожа премерзкая, было ясно и последнему козопасу. Ну а те единицы, кто знал осужденного, предпочитали не возражать, благо с течением времени и сами готовы были возложить грязную ладонь на Библию да поклясться в истинности данного утверждения.
Но преждевременная народная расправа не входила в планы никого из власть имущих. Ни хозяина здешних мест, наместника сеньоры Монпелье, ни главы инквизиторов, доминиканца отца Ансельма, ни прячущегося в глубине крытой, охраняемой савойскими арбалетчиками повозки папского легата кардинала Годэ…
Повинуясь приказу, десяток копейщиков окружил процессию, отгоняя самых наглых крестьян. Во все стороны раздавались крепкие тумаки, нескольких вовсе уж разошедшихся человек пришлось охаживать древком по загривку. Стражники могли только отогнать подальше, не более. А вот полностью оградить заключенного от попаданий тяжелыми снарядами людской ненависти могли разве что легионеры славного Цезаря, вздернувшие свои прямоугольные щиты ввысь, соорудив подобие черепашьего панциря.
Камни и тухлые яйца летели со всех сторон. По большей части крестьяне метили в голову еретика, но доставалось и сопровождающим. Командир ополченцев истошно призывал толпу к порядку, но его зычный голос тонул в реве толпы, чья ненависть выплевывала короткие слова:
– Смерть еретику! Сжечь! Сжечь! Смерть!
Наконец, процессия, понеся не тяжелые, но пакостные потери в виде десятка шишек и пары ссадин, сумела протолкаться сквозь разъяренную толпу к центру площадки снаружи крепостной стены, к столбу, чье основание было уже неразличимо под грудами хвороста.
Перед столбом людское сопротивление поутихло. Даже те, чей рассудок помутнел от хмельной смеси вина и ненависти, понял, что альбигоец от справедливой кары не уйдет. И лучше не мешаться под рукой у Церкви. Чтобы окончательно расчистить необходимое для вынесения приговора пространство, копейщикам пришлось раздать всего дюжины полторы затрещин и пару пинков. Толпа раздалась в стороны, жадно высматривая блестящими от жажды зрелища глазами каждое движение.
Заключенного поставили к столбу. Затем привязали веревками, каждую из которых два самых ражих воина проверяли на крепость, делано дергая перед собой. Толпа сопровождала очередной виток радостным гулом. Ноги, торс, руки…
Грязные веревки окончательно выпачкали одежду смертника. Впрочем, казнили не убийцу, чье носимое имущество отходило палачу, поэтому никто не обратил на это и грана внимания.
Пока на площади вовсю кипела работа по устройству аутодафе, монахи и староста направились к охраняемому фургону. Отец Ансельм безмолвно кивнул одному из своих помощников. Монах торопливо выудил из заплечной сумки толстый, ни разу еще не использованный лист пергамента и с почтением вручил кардиналу. Не удосужившись поблагодарить монаха даже чуть заметным наклонением головы, Ришар Годэ, не глядя, капнул на пергамент каплю горячего воска, подкрашенного красным, и приложил перстень со знаком папской канцелярии – двумя перекрещенными ключами. После чего вернул пергамент инквизитору. Ансельм, нервно пожевав губами, передал пергамент начальнику стражи, отвечавшему за исполнение казни.
Все формальности соблюдены. А значит, не стоит дарить преступившему Божий закон ни одного мгновения жизни. Следовало начинать. Вернее, заканчивать. Отец Ансельм шагнул к краю помоста, вглядываясь в тревожно волнующееся людское море под ногами. Поднял руки, призывая собравшихся к спокойствию и тишине. В тот же миг над площадью повисла гробовая тишина. Внимательно оглядев собравшихся, стараясь охватить как можно больше глаз, монах начал говорить:
– Подлежит ли еретик наказанию? Если, как инструмент злой воли демонов, он подрывает основы нашей святой веры и отказывается признавать папу наместником самого Спасителя на земле! Если он участвует в богохульных, осуждаемых Церковью «ритуалах». Если его альбигойская ересь несет людям вред, порчу, подвергает несчастьям и насылает всяческие беды! Нет сомнений, что он подлежит, как и всяк преступник, суровому наказанию, в меру своих преступлений!
Отец Ансельм обращался ко всем, но каждому казалось, что монах говорит именно с ним.
– Рассмотрев и взвесив все прегрешения этого человека, мы, скромные братья нищенствующего ордена доминиканцев, которым поручено самим папой отыскивать и искоренять ересь по всей земле, приняли решение о передаче его дела в руки светской власти…
Последние слова монаха потонули в обрадованном крике толпы, схожем со сладострастным ревом зверя, кроющего свою самку. Передача преступника в руки наместника означала одно – костер. Сожжение, уничтожающее без остатка грешное тело. То, ради чего они собрались здесь, отринув прочие заботы!
Во время всеобщего ликования никто не услышал последние слова прикованного к столбу человека.
– Это еще не конец. Слышишь, Годэ, или как там тебя? Слышишь?! Это только начало!..
Глава 1Я клянусь и обещаю до тех пор, пока смогу это делать, преследовать, раскрывать, разоблачать, способствовать аресту и доставке инквизиторам еретиков любой осужденной секты, в частности такой-то, их «верующих», сочувствующих, пособников и защитников, а также всех тех, о которых я знаю или думаю, что они скрылись и проповедуют ересь, их тайных посланцев, в любое время и всякий раз, когда обнаружу их.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments