Явление зверя - Татьяна Енина Страница 2

— Соня! Соня! Ты должна срочно, срочно приехать ко мне… Случилось что-то ужасное, Соня! Я сошла с ума! Боже мой, я сошла с ума!

Я попыталась успокоить ее и добиться чего-то путного, какого-то объяснения ее странному заявлению… Но Анюта продолжала всхлипывать и бормотать:

— Ты должна приехать! Скорее! Я боюсь! Господи, я сошла с ума… Как же я теперь буду жить? Как я буду работать? Ведь дальше будет только хуже!

Пришлось мне, позабыв об ужине, ловить машину и ехать к Анюте.

Прямо в дверях, не дав мне даже переступить порог, Анюта, рыдая и дрожа, упала в мои объятия. Она прижималась ко мне всем своим худеньким горячим тельцем и бормотала:

— Сонечка! Что же мне делать? Я сошла с ума! Как бабушка! Помнишь, нам в институте говорили, что в сумасшедших домах нельзя работать больше пятнадцати лет, не то можно тоже сойти с ума, если психика слабая… Наверное, у меня слабая! Наверное, это — наследственное! Я общалась с бабушкой, слушала весь этот бред — и теперь тоже сошла с ума…

— Да с чего ты это взяла-то? — в конце концов рассердилась я, осторожно отстраняя ее и закрывая за собой дверь. — Что, в буйство на работе впала? Осмелилась поспорить с начальником?

— Нет, Сонечка, нет… У меня начались галлюцинации! Как у бабушки! Я слышала голос мертвеца! Соня, я слышала в телефонной трубке голос Леши!

Признаюсь, меня потрясло это заявление.

Леша погиб в январе 1996 года. Когда его тело привезли для похорон в Москву, у его деда, Матвея Николаевича, случился инфаркт, а бабушка, Анна Сергеевна, как казалось, перенесла все случившееся удивительно мужественно… Но, как это часто случается, потрясение все-таки сказалось и на ней, только с запозданием: где-то год назад, то есть года через три после гибели Леши, у нее начались слуховые галлюцинации. Ей казалось, будто Леша звонит ей по телефону. Всякий раз галлюцинации возникали в отсутствие мужа — Матвей Николаевич ежедневно совершает длительную прогулку и попутно запасается продуктами — и внучки. Случалось это не так чтобы часто, всего-то раз восемь за полгода, но Анна Сергеевна была абсолютно убеждена в том, что действительно говорила по телефону с Лешей. Правда, всякий раз разговор с покойным внуком был коротким и каким-то бессмысленным, что само по себе несколько нетипично для галлюцинаций. Лешка будто бы говорил бабушке, чтобы та за него не тревожилась, спрашивал, как дела у родных, и очень переживал из-за отсутствия Анюты и дедушки.

И всякий раз Анна Сергеевна, услышав родной голос, принималась так рыдать, что не могла расспросить его самого ни о чем — просто рыдала, и все… Анюта приобрела телефон с определителем номера, и ей удалось выяснить, что всякий раз галлюцинации Анны Сергеевны совпадали с «неопознанными» звонками в их квартиру. Но номера обычно высвечивались разные, чаще всего звонили из таксофонов. К тому же к ним часто попадали по ошибке, когда Матвей Николаевич и Анюта были дома. Правда, в их присутствии Анна Сергеевна ни разу не слышала голоса внука.

К Анне Сергеевне пригласили психиатра. Обставили все так, будто это просто Анютин приятель зашел. Для правдоподобия она пригласила еще и подруг — Элечку, Зою и меня. Посидели, попили чаю. Психиатр оказался милым парнем и хорошим профессионалом: он весьма деликатно расспросил Анну Сергеевну обо всем, что его интересовало. Диагноз, конечно, поставил. И успокоительные прописал. Но предупредил, что при желании диагноз можно поставить любому человеку. А уж тем более — пожилому. Резюмировал: Анна Сергеевна, в принципе, здорова… Что касается галлюцинаций — то вряд ли они вообще имели место: скорее всего, Анна Сергеевна просто выдумала разговоры с внуком и пыталась заставить поверить в них окружающих. Дескать, у пожилых людей и не такие странности случаются… А тем более — после столь ужасного потрясения, которое ей пришлось перенести.

Мы с девчонками потом еще долго обсуждали: что хуже — настоящие галлюцинации или когда человек выдумывает что-то, заставляя окружающих поверить в это? Так и не пришли, между прочим, к общему мнению. Я считаю, что галлюцинации являются серьезным симптомом тяжелого заболевания: как правило, они случаются при органическом повреждении мозга. Но вот Анюта почему-то со мной не согласилась. Для нее было страшнее думать, что бабушка «зачем-то им лжет».

И вот — теперь Анюта заявляет, что она сама говорила с покойным по телефону! Уж она-то придумывать не будет. У нее на такое воображения не хватит. К тому же она — кристально честный человек, она вообще не может врать! И ненавидит ложь — больше всех прочих грехов. Значит, галлюцинации все-таки имели место… Не знаю, как у Анны Сергеевны, но у Анюты — точно.

— Может, ты просто ошиблась? Может, человек с похожим голосом? — спросила я.

— Нет! Я не могла бы спутать Лешин голос с чужим. Он же мой брат… И потом, у него был такой голос! Ты же помнишь…

Я помнила. У Леши — невысокого, худощавого, с нежным девчоночьим лицом и ангельскими голубыми глазами — голос был как у людоеда: низкий и хриплый. И какой-то… Очень грубый. Некоторые сравнивали голос Анютиного брата с голосом Высоцкого, но все-таки у великого барда он был мягче. И не бас, а баритон. А у Лешки — бас. Утробный такой. К тому же действительно — голос близкого человека ни с каким другим не спутаешь. Внешность может измениться самым радикальным образом. А голос у взрослого человека с годами не меняется. И уж подавно — интонации знакомые, родные…

Я вздохнула и снова обняла Анюту.

— Когда это произошло?

Анюта, всхлипнув, посмотрела на часы.

— Пятьдесят минут назад. Зазвонил телефон. Номер определился частично. Не все цифры… Я подошла. А в трубке — Лешка… Это был точно он. Он обрадованно так спросил: «Анюта, ты?» — и тут же сказал, что давно уже пытается поговорить со мной и потому счастлив, что наконец-то застал меня, что он должен сказать мне нечто очень важное, это будет настоящее откровение…

— Он так и выразился — «откровение»? — удивилась я.

— Нет… Не помню! Какая разница?!

— Просто на него как-то не похоже.

— Это был не он, Сонечка, это была галлюцинация… Я слышала то, что хотела бы услышать! Подсознательно хотела бы! Он сказал, будто он не погиб… Но ведь я знаю, что он погиб! — Анюта зарыдала в голос.

Переждав новый приступ рыданий, я спросила:

— А еще что он говорил? Что-нибудь конкретное? Подробности: как удалось спастись, где он сейчас? Или он имел в виду — что он умер, но душа бессмертна?

— Нет… Ничего больше…

— Просто сказал, что жив, и повесил трубку?!

— Соня!!! Ну что ты спрашиваешь, как будто это он на самом деле… Господи, да я, как только осознала, что я стою с телефонной трубкой в руках и слышу Лешкин голос… Я чуть с ума не сошла!

— Так это ты повесила трубку?

— Да! Нет… Я принялась вопить, визжать! Ты что, не понимаешь? Ну представь себе: ты бы услышала вдруг голос своего дедушки! Но ты-то ведь точно знаешь, что он умер!