Все, кроме правды - Джиллиан Макаллистер Страница 2

Вместо того чтобы все это выразить словами, я спросила:

– Когда шторы повесишь?

И чувствовала себя глупой, выглядывая из-под пухового одеяла.

Джек всерьез задумался над моей просьбой, хотя ему самому, конечно, на шторы было наплевать.

– Когда окончательно сюда переедешь. Да и все равно соседи уже все видели. – Он иронично приподнял бровь.

Это была одна из наших шуток: как у нас много секса и как мы хорошо это умеем – так хорошо, что сделали ребенка.

– Ты какие хотела бы?

– Хорошие и плотные, – ответила я. – Свет меня будит.

– Считай, что сделано, – кивнул он и указал мне за спину. – Передай мне, а?

Я моргнула, сделав вид, что впервые заметила айпад и не держала его минуту назад, едва не открыв письмо. Взяв планшет в руки, я почувствовала, что он теплее обычного. Или мне так показалось.

Джек не включал его, экран оставался темным.

– В субботу начался сезон регби, – сказал он.

Я повернулась на бок, опершись на локоть. Говард устроился у меня в ногах, не шелковый и приятный, как обычные коты, а толстый и тяжелый, словно большой книжный том.

– Никогда не встречалась с регбистом, – усмехнулась я.

– Даже в школе?

Я презрительно фыркнула:

– Ты серьезно?

– Ой, я забыл, что твоя школа была в Бронксе! – иронично заметил Джек, и его рука, исчезнув под пуховым одеялом, легла мне на бедро.

Все мое тело напряглось в ожидании, в левой стороне закололо пузырьками, в животе завертелось огненное колесо фейерверка. Я пыталась сосредоточиться, но это было невозможно.

– Самая лучшая в Ньюкасле, – парировала я. – Не все же могут себе позволить пансион, у которого свой гимн и постоянно проживающий персонал. Расскажи еще раз, что вам давали на завтрак?

Это была одна из наших любимых игр, и я каждый раз заставляла Джека придумывать какое-нибудь новое причудливое блюдо и рассказывать об этом моим друзьям и родным. Сейчас он опустил голову, изображая смущение.

– Тигровые креветки с пак-чоем [2]? – предложил Джек и весело хмыкнул басовито и тихо, спрятав лицо в ладони. – Прошу занести в протокол, что мне стыдно.

– Пак-чой! – повторила я, хохоча. – Пак-чой!

– Невозможно же играть в лакросс, если не заправиться как следует пак-чоем.

– Наши учителя носили пуленепробиваемые жилеты, – сказала я.

– Не может быть!

– Один семестр, после того как Джонни Стил принес винтовку в школу.

– Вау, – произнес он одними губами и передвинул руку ниже, чуть перебирая пальцами, будто на пианино. Его рука лежала спокойно, расслабленно, а вот выражение лица на миг стало взволнованным. – Но все равно, как-нибудь в субботу ты должна ко мне присоединиться. Не на матч, это скучно, а после. Когда будем отмечать.

– О’кей, – согласилась я.

По позвоночнику пробежал новый разряд счастья. От нашего блестящего начала, когда в кафе не отрывали взгляда друг от друга, когда целовались около ресторанов, не замечая официантов, потому что были переполнены друг другом; от пробравшей нас дрожи того дня, когда, глядя на положительный тест на беременность, мы просто не знали, что друг другу сказать. И вот теперь начинается осень, и я собираюсь пойти в его клуб, как и положено девушке регбиста.

– Ты действительно хочешь представить меня своим знакомым?

Я говорила шутливо, но рука Джека перестала меня гладить, и он ее убрал.

– Если хочешь, – ответил он, глядя на меня, в уголках глаз появились лучики.

Уже прошло почти семь месяцев, а он все еще не познакомил меня со своими друзьями. Я беременна три месяца, и Уолли из двух клеточек вырос до четырех, до восьми, до зародыша размером с мандарин. И вот наконец-то я получила приглашение. Лучше поздно, чем никогда.

– Там рядом само здание клуба, где все потом выпивают. Но обстановка слегка грубоватая.

– Слишком много пак-чоя?

Джек тихо засмеялся:

– В основном мужского шовинизма. Но ты не обращай внимания.

– Ну, что поделаешь.

Он улыбнулся мне. Быстро, но искренне. Я улыбнулась в ответ, и какое-то время мы смотрели друг на друга.

Первым отвернулся он, и я увидела, как у него побелел кончик пальца, нажимающий кнопку home на айпаде. Что-то у него в лице изменилось… точнее, сначала что-то возникло и тут же исчезло, как если человек на вечеринке открыл дверь в дальнюю спальню, где оказалась парочка, и тут же ее захлопнул. Потом, не читая, удалил извещение, открыл приложение и стал читать Остен – кажется, он выбирал только книги, написанные женщинами, и от этого я его еще больше любила. Выражение его загорелого лица было совершенно нейтральным. Я еще секунду смотрела на его пухлые губы, потом отвернулась.

И лежала, глядя в окно без штор, думая, что за эмоция промелькнула на лице Джека, под вот этой нарочито нейтральной маской.

– Тебе письмо пришло? – решилась я. – Мне показалось, экран включился.

Я смотрела в окно.

– Нет-нет, – ответил Джек.

Наверное, именно в этот момент все и пошло наперекосяк.

Мне нечего было добавить. Да и что я могла сказать? Возможно, ошиблась, или это был спам, о чем он уже забыл. Или обычное рабочее письмо, а работу он обсуждать не хочет.

– Посмотри на это, – позвал меня Джек через пару секунд.

Я повернулась к нему. У него подергивалась одна из грудных мышц.

– Пальпитация [3], – он смотрел на меня. В его дыхании ощущался запах зубной пасты и кофе, который он допил десять минут назад. Такой у него был вечерний ритуал – кофе, шоколад и в кровать. Так он растягивал последнюю и лучшую часть нашего вечера.

– Мышечная фасцикуляция, – возразила я сонно, – подергивания. Излишний кофеин, или ты просто стал преждевременно сдавать.

И я тихо засмеялась этой нашей шутке.

В Шотландии Джек был политическим журналистом и судебным репортером, потом перешел к описанию путешествий и любил это больше. Он часто ругал сам себя, что всегда сдает материал с опозданием.

Он вставал в десять и делал то, что по утрам может себе позволить лишь человек свободной профессии: запускал стирку, правильно варил фильтрованный кофе, открывал почту. Работу заканчивал в четыре часа дня и смотрел телеигру Pointless [4] под чай с печеньем.