Меморист - М. Дж. Роуз Страница 21

Первое прочтение.

Второе.

Слова были завораживающими, но неубедительными. Правильно ли составлено это предложение? А что означает вот это? Бетховен назвал Стефана фон Брейнинга и эрцгерцога Рудольфа и сказал, что передал им ключи к тайне, но какие именно ключи? Является ли шкатулка сама по себе ключом? Это была карта, ведущая к сокровищам. Письмо нужно было перечитать еще раз. Теперь уже медленно. Начиная с приветствия, которое уже само по себе было огромной находкой. Недавно обнаруженное письмо, написанное Бетховеном женщине, которую многие историки считают единственной любовью всей его жизни, стоит сотни тысяч евро. Может быть, даже миллион. Однако денежная стоимость письма несущественна по сравнению с информацией, содержащейся в нем, потому что в конечном счете речь идет о могуществе и вере. И о том, что возможно и что невозможно. Речь идет о пяти тысячелетиях оживших легенд и мифов, предположений и гипотез. И о флейте, которая, возможно, была предшественником устройства, использующего альфа- и тета-гармоники, созданного в семидесятых годах XX века Робертом Алланом Монро [14]. А что, если этот музыкальный инструмент действительно способен издавать бинауральные ритмы, помогающие людям проникнуть в воспоминания из прошлой жизни? Что это может означать?

Всему свое время. Всему свое время. Всему свое время. Сейчас нужно снова перечитать все слова, пытаясь разгадать тайну, скрытую от человечества вот уже многие сотни — нет, тысячи лет.

Вена, Австрия

25 октября 1814 года

Дорогая моя, любимая!

Возможно, ты никогда не найдешь это письмо, моя Антония, но я пишу его, представляя себе, как ты навещаешь своих кузин в их сельском домике в лесах под Веной и твое удивление, когда мальчишка-посыльный доставит тебе мой подарок. Представляя себе, как ты откроешь шкатулку и увидишь ноты, написанные моей рукой, и улыбнешься, вспоминая то прекрасное время, проведенное вместе, слова, сказанные нами, музыку, которую я исполнял, те глубокие чувства, объединявшие нас.

Я представляю себе, как подбегает один из твоих детей, отвлекая тебя, и ты откладываешь шкатулку на столик в гостиной и поворачиваешься к своей семье — быть может, даже показываешь мой подарок и предлагаешь всем вместе сыграть в какие-нибудь игры.

У тебя не возникнет никаких мыслей по поводу моего странного подарка, потому что ты от природы не подозрительна. Ты берешь настоящее, влюбляешься в него, живешь им, как я живу своей музыкой. Но задавать вопросы? Проявлять любопытство? Ничего этого нет. Вот почему я выбрал тебя в качестве получателя. Поэтому, а также потому, что я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было, и не сомневаюсь, что если настанет такой день, ты правильно распорядишься моей самой главной тайной.

Пробовала ли ты играть в игры, лежащие в шкатулке? Они не дадут тебе ни минуты отдыха. Все, кроме одной. Что ты подумала? Что мой подарок оказался неудачным? И как ты отнеслась к моей просьбе сохранить его в память обо мне, даже если он тебе не понравится? Романтичной ты была, романтичной, надеюсь, остаешься, и я уверен, что ты выполнила то, о чем я просил.

Теперь ты поймешь истинную причину моей просьбы.

Если ты читаешь это письмо, значит, я скоропостижно скончался.

У моего давнишнего друга и покровителя архиепископа Рудольфа хранится запечатанный конверт, который он поклялся вскрыть только в том случае, если моя смерть будет подозрительной. В конверте письмо, в котором я прошу Рудольфа обратиться к тебе и попросить показать шкатулку с играми. У другого моего самого благородного и преданного друга, Стефана, также есть письмо со схожими распоряжениями — прочитать его только в том случае, если обстоятельства моей смерти будут крайне подозрительны. В его послании содержатся инструкции того, как открыть двойное дно шкатулки; в этом тайнике спрятано письмо, но не говорится, где эта шкатулка. Он должен лишь отправиться к Рудольфу и довериться ему.

И вот, мои друзья, теперь, когда вы собрались все вместе, когда вы открыли шкатулку, я расскажу вам, что я сделал.

Я спрятал флейту и ее музыку. Эту флейту мне дали члены Общества памяти в надежде на то, что я разгадаю тайну мелодии, которая, по их убеждению, открывает дверь в прошлое и показывает человеку его предыдущие воплощения. Восстановив мелодию и исполнив ее, я первым делом увидел, какими последствиями это чревато. Такой инструмент слишком опасен, чтобы отдавать его в руки тех, кто может использовать флейту в своих корыстных целях. В то же время он слишком ценен для человечества, чтобы просто его уничтожить. Поэтому я решил поведать эту тайну вам троим, чтобы она не была утеряна навеки.

Вот ключи; они помогут узнать, где спрятана флейта.

Сердце загадки хранится в шкатулке с играми, и этот ключ предстоит найти вам, Рудольф.

Как только ключ будет найден, ты, Стефан, сможешь открыть сокровище, потому что оно уже в твоих руках.

Что же касается музыки, ты единственная, Антония, сможешь ее понять. Я поступил так, как только мог поступить, и вручил музыку нашему повелителю и спасителю. Тому, кто освятил и благословил нашу любовь.

И еще одно замечание. Антония, если ты случайно найдешь это письмо, пожалуйста, убери его, забудь о том, что прочла его, и ни в коем случае не пытайся его расшифровать и начать охоту за сокровищами.

Знай, что я нахожу усладу в воспоминаниях обо всем том, что было между нами. Эти воспоминания приносят мне утешение. Мне тебя по-прежнему не хватает. Я постоянно думаю о тебе всем сердцем и душой. И я верю в душу. Теперь больше, чем прежде представлял возможным. Я заглянул в свою душу и увидел там многое: радость и печаль, возможности, использованные и упущенные, но самый величайший дар состоит в том, что я увидел там и твою душу. Теперь я понимаю, что мы, люди, еще даже не начали постигать то, что нам известно, но когда это произойдет, на нас ляжет такое невыносимое бремя, что под угрозой окажется само будущее человечества.

Л. В. Б.

Вена, Австрия

Суббота, 26 апреля, 13.08

— С вашим отцом все в порядке, — успокоил Меер следователь Фиске.

— Где он?

— В травматологической клинике, в Женеве. Произошло вооруженное ограбление. Из того, что ваш отец рассказал швейцарской полиции, а та сообщила нам, следует, что нападавшие использовали хлороформ, чтобы вывести из строя вашего отца и доктора Сметтеринга.

— Но с папой все в порядке?

— Да, пожалуйста, не волнуйтесь. Его отвезли в клинику только в качестве дополнительной предосторожности, он уже полностью пришел в себя. Чего, к сожалению, нельзя сказать о докторе Сметтеринге. Его состояние очень тяжелое.