Остров Свиней - Мо Хайдер Страница 21

— Черт! — пробормотал я, опустив фотокамеру, и посмотрел на то место, где только что находилось существо, пытаясь что-то разобрать среди этих пятен.

Рядом со мной Соверен медленно пятилась назад, твердя потрясенно:

— Что это было? Что это было?

— Тсс!

— Джо, я хочу уйти. Пойдем. — Она схватила меня за футболку, пытаясь поднять на ноги. — Сейчас же! Ну пожалуйста, я хочу домой.

Это был критический момент. Как только Соверен прибежала из ущелья, вся покрытая пылью, едва держась на ногах и плача, пастыри психогенического исцеления немедленно возвели меня в ранг своего самого ненавистного врага.

К тому времени, когда я устал ждать повторного появления существа и двинулся вслед за ней, появилась поисковая партия. Ее участники наблюдали за нами с покрытого надписями обрыва. Соверен, увидев своих родителей, бросилась к ним, обдирая в кровь колени, вскарабкалась по руслу потока и, рыдая, упала в объятия отца. Бенджамин осуждающе смотрел на меня поверх ее головы. Когда я с трудом преодолел последние несколько метров, Блейк вышел вперед и заглянул мне в глаза.

— Мое терпение кончилось, Джо, — пробормотал он. — Как только туман рассеется, я отправлю вас обратно на материк.

И вот я, словно прокаженный, сижу в полной изоляции в коттедже Блейка и жду, когда погода наладится. Однако погода не спешила выполнять его волю: к ночи туман так и не разошелся, остров был покрыт пеленой, словно «Летучий голландец», а я все лежал на своей кровати, и пустая тарелка из-под ужина стояла на полу. Внизу выставили охрану — в лице Блейка и нигерийского миссионера — на тот случай, если я попытаюсь совершить еще один побег. Когда стемнело, я закрыл глаза, положил пальцы на веки и попытался вновь мысленно прокрутить те несколько секунд, проведенные в шелестящем лесу, — точно так же, как снова и снова прокручивал снятое туристами видео. Как же Дав это проделал? Я попытался представить себе самый фантастический сценарий а-ля Франкенштейн: Дав в одеянии сумасшедшего ученого воздействует электрическим током на выбритый хвост животного; Дав колдует в своей лаборатории над искусно сконструированным манипулятором, возможно, обернутым в кусок мяса. И так далее и тому подобное.

В десять вечера по дому начали ходить и передвигать мебель. К одиннадцати в коттедже стало тихо. Спустившись вниз, я обнаружил, что задняя дверь загорожена комодом, рядом с ней на раскладной койке спит нигериец, а Блейк дремлет в кресле возле парадной двери. Я немного постоял, глядя на «часового»; грудь его мерно вздымалась и опадала. К себе он прижимал железную кочергу — возможно, считал, что с ее помощью сможет меня победить. Меня, который вдвое его моложе и в два раза крупнее! Я поднял руку в молчаливом прощании — на миг мне стало жалко этого человека с его страхом и амбициями.

Прыжок из окна спальни завершился вполне удачно. Я ловко приземлился, прижимая к себе все свое имущество. Небо словно подавало знак, что я поступаю правильно, — туман уже начинал рассеиваться, в холодной ночи светила луна. Когда я двинулся вперед, держа наготове кусачки, было слышно только, как в отдалении волны бьются о берег. Пробираясь в одиночестве по ущелью с его призрачными бочками, я время от времени тихо вздыхал. «Есть же какое-то объяснение тому, что я видел за деревом! — говорил я себе. — Просто я никак не могу его найти».

К полуночи я снова оказался на том месте, где мы стояли с Соверен. Теперь запах был сильнее, чем раньше. Я двинулся по периметру, принюхиваясь и освещая фонариком деревья с другой стороны изгороди. На земле Дава было очень тихо, слышался непонятный скрип, словно издаваемый каким-то проржавевшим механизмом. «Звук доносится с рудника? — подумал я. — Со старого сланцевого рудника?» Я шел уже больше пяти минут и, вероятно, приблизился к краю ущелья, поскольку слышал, как впереди море бьется об отвесный берег. Я думал о разлагающемся теле, о Малачи, который лежит на ветвях, сложив на груди руки, как делал это во время молитвы. Стянув с себя футболку, я прикрыл ею нос и рот, достал из сумки кусачки и двинулся по траве прямо к изгороди, готовый к действию.

Как я уже говорил, моим важным достоинством является то, что я не суеверен — меня трудно смутить. Вот почему, подойдя вплотную к изгороди, я остановился, застигнутый врасплох. Я почувствовал, как волосы у меня на голове и руках встали дыбом. Посмотрев на свои руки, я поднял их вверх — так, чтобы луна осветила волоски. Какое шестое чувство могло вызвать такое? Это на меня не похоже — совсем не похоже. Я вгляделся в заросли за изгородью. Никакого движения, только механическое поскрипывание. Да и ветер ослабел, так что дело явно не в нем. Нахмурившись, я раскрыл кусачки, потянулся к изгороди, и когда их лезвия сомкнулись, в голове у меня мелькнуло объяснение: «Это же статическое электричество, гребаный козел!» Увы, оно пришло с опозданием на какую-то миллисекунду. Пять, шесть, семь сотен вольт и черт его знает сколько ампер пробежали по моим грудным мышцам и бицепсам, вызвав такой спазм, что я отлетел назад, поскользнулся, ремешок на сандалии лопнул и кусачки серебристой дугой пролетели над головой.

Статическое электричество — вот из-за чего волосы встали дыбом.

Я неподвижно лежал на спине, беспомощно раскинув руки, и только водил глазами, следя за тем, как облака проходят сквозь созвездия, и выискивая Небо, которое, как верит половина мира, находится где-то за ними. «Это тебе предупреждение, парень, — не будь таким тупоголовым. Нервная система отмирает», — подумал я, и эта мысль заставила меня разразиться приступом смеха — первый признак того, что я буду жить. «Ладно, — подумал я, — не отмирает, это просто нервный срыв — первый в моей жизни. Первый в жизни электрический удар. Он прожигает изнутри, прокладывает дорожку из горелого мяса, о котором узнают только тогда, когда произведут вскрытие. Так считает Финн. Дескать, можно провести по ней пальцем и увидеть, каким путем прошло электричество — точно так же, как можно вставить ручку в пулевое отверстие в стене».

Первой вернулась к жизни левая ступня. Затем по телу прошла теплая волна — и вот уже обрела чувствительность вся левая нога и левая часть тела. Затем я внезапно закашлялся. С усилием повернувшись на бок, сплюнул в заросли вереска. Моя правая рука безвольно лежала рядом, словно не имея ко мне никакого отношения. С трудом приподняв голову, я осмотрелся по сторонам. Должно быть, я пролежал на спине очень долго — многие часы. Луна на небе передвинулась, восток начал розоветь. Светало. Я повернул голову и через плечо посмотрел на изгородь. Ничего страшного. Похоже на военный объект, и никаких признаков высокого напряжения.

— Ку-ку! — донеслось откуда-то с той стороны изгороди. — Ку-ку.

Я замер, волосы у меня на теле встопорщились, как у кошки.

— Ку-ку.

Оттолкнувшись левой ногой, я перекатился по земле, чтобы видеть огороженный участок. Среди деревьев было темно. Сверху на меня смотрела свиная голова, по-прежнему окруженная роем мух. Задрав подбородок, я с усилием прищурился, по шее пробежала судорога. Что-то опять скрипнуло, хрустнула ветка, потом вновь наступила тишина. Я затаил дыхание.