Пятый всадник - Максин Паэтро Страница 22

Этого не могло быть, потому как… В общем, не могло — и все тут.

А может, я спятила?

Или — постой-ка! — скажем, Марта тайком прошмыгнула у меня под ногами, пока я запирала дверь, отправляясь утром на похороны?

Я завертела головой вправо-влево, напряженно прислушиваясь и ощупывая взглядом улицу.

А затем я увидела, как из пассажирского окна черного седана, притормозившего за моим «иксплорером», выглянула знакомая морда.

От облегчения я чуть не задохнулась. Подумать только, добрый самаритянин нашел мою собаку и доставил ее прямо к хозяйке!

Я нагнулась к окну, чтобы поблагодарить этого замечательного человека и дать тумаков Марте — и едва не плюнула с досады на саму себя.

Как я могла? Как я посмела забыть?!

Руки Джо были полны бумажных пакетов, и потому он с трудом вылез из машины, но я все равно схватила, обняла и расцеловала его, пока Марта прыгала у нас под ногами.

— Ты когда приехал?

— В десять утра. Как и обещал.

— О Господи…

— Неплохой, знаешь ли, денек провел. Футбол вот передавали. Прикорнул пару часиков на пару с Мартой. Потом отправились с ней за продуктами.

— Джо, я…

— Забыла о моем приезде, да?

— Прости. Я такая бестолковая, все напортила…

— Э-э нет, подружка, маловато будет. Поддай-ка искренности.

— Я все могу объяснить!

— Только по-настоящему, — шутливо пригрозил Джо. — И чтоб никаких адвокатских фокусов, договорились?

Я счастливо рассмеялась, обняла его, и мы все отправились по лестнице.

— Обещаю, что заглажу вину, вот увидишь!

— Уж это само собой… — прорычал он, после чего прижался потеснее.

Оказавшись на кухне, Джо выставил пакеты на стол, тут же убрал мороженое в морозилку. Затем сел на табуретку, сложил руки на груди, задрал ногу на ногу и уставился на меня глазами, в которых ясно читалось: «Нуте-с, чего ждем?»

— Мама Юки, она… — начала я. — В общем, мы сегодня ее похоронили. В Кольме.

— О-о… Черт, Линдси… Слушай, я не знал…

— Ты понимаешь, настолько неожиданно… На следующей неделе Юки с мамой собирались в круиз!

Джо распахнул мне свои объятия, я села ему на колени и прижалась к груди. Минут десять без передышки из меня лилось, как Юки была привязана к матери, как переживала, как госпиталь довел Кэйко до смерти, дав ей не те лекарства…

Горло перехватило, когда я начала вспоминать свою собственную мать и рассказала о посещении ее могилы.

— Джо, я очень виновата перед тобой… Так получилось. Если бы только ты был со мной в эти минуты. Я очень по тебе соскучилась…

— «Очень», это насколько? — заинтересованно спросил он, и по игривым искоркам в его глазах я поняла, что попалась.

Разведя руки в стороны, я показала ему общепринятым жестом, мол, «вот насколько!». Джо подтянул меня поближе и подарил пятизвездный поцелуй.

Мы еще немножко так посидели: моя рука в его жесткой шевелюре, он прижимается своей щекой к моей, крепкие руки вокруг талии… О, словами не передать.

Не выпуская из объятий, он заставил меня пройтись до спальни задом наперед, а сам при этом массировал мои ягодицы. Притиснул к себе так, что и не вздохнуть.

Опустил на кровать, прилег рядом и смахнул волосы с моего лица.

— А я по тебе еще больше соскучился, — сообщил он.

— Быть не может. — Я взяла его ладонь и прижала к своей груди, над сердцем. — Чувствуешь?

— Линдси, ты ведь знаешь, что я тебя люблю.

— И я…

Он расстегнул мне юбку, поцеловал, расстегнул пуговицы на блузке, опять поцеловал, снял заколку с моих волос, еще раз поцеловал и медленно-медленно принялся стягивать с меня все подряд, пока я не оказалась в чем мать родила, с красными пятнами на лице и — что греха таить — дрожащей от нетерпения.

Пока я обнимала и тискала подушку, Джо разделся сам и пошвырял мои и свои веши на кресло. Молча. Теперь мы все делали молча.

К той минуте, когда я уже не могла больше терпеть, он откинул одеяло с покрывалом, отнял у меня подушку и сам улегся рядом, прижимаясь своим горячим голым телом.

Я обвила его шею руками, уперлась пальцами ног в его ступни сверху и прильнула губами к его губам, чтобы затем раствориться в запахе и вкусе всего того, из чего сделан мой Джо.

Боже, наконец-то…

Теперь можно забыть обо всем.

Мы стояли на палубе, открытые всем ветрам, пока паром потихоньку пересекал залив, возвращаясь из Сосалито в Сан-Франциско. Джо выглядел крайне задумчивым, и я никак не могла сообразить почему.

В памяти всплыло, как утром, часов в одиннадцать, мы лениво вылезли из кровати. Как стояли на палубе отходящего парома, взявшись за руки, под голубым небом. Поздний завтрак прошел в «Подджио», замечательном ресторанчике у самой воды.

Нас словно перенесло куда-то на итальянское побережье: ужин на берегу голубого Средиземного моря. Что и говорить, здорово…

Последние полгода были для нас обоих чем-то удивительным. Географическую пропасть мы преодолевали посредством телефонных звонков и электронной почты. А порой — не чаще раза в месяц-два — нам выпадал вот такой волшебный уик-энд, как сегодня.

Затем он, как водится, заканчивался, и это казалось жестоким, несправедливым и неправильным.

Через полчаса я вновь буду у себя дома, а Джо — в салоне самолета на Вашингтон.

— Джо, ты, где витаешь? В облаках? Уже?

Он одной рукой обнял меня за плечи, прижал потеснее. Я всеми силами старалась сохранить в памяти мельчайшие подробности этих последних минут: чайки кричат и снуют у борта парома, ветер кидает брызги в лицо, меня держат крепкие руки Джо, щека трется о шерсть его свитера…

— Мне не по себе, честное слово, — сказал он. — Одиннадцать раз за последние двадцать четыре часа. Человеку сорок пять, надо же и сострадание иметь!

Я расхохоталась, запрокинув голову:

— Любовной аэробике все возрасты покорны!

— Тебе смешно, да? Ее, видите ли, это забавляет. А если я надорвусь? Что тогда будешь делать?

Я крепко-крепко обняла его, привстала на цыпочки и поцеловала в шею.

— Блондиночка, ты опять за свое? Имей в виду, я выдохся.

— Нет, Джо, давай-ка серьезно. Все ли в порядке?

— Серьезно, говоришь? Что ж, проблем достаточно. Вся голова забита. Даже не знаю, как и когда к ним приступить.