Лев правосудия - Леена Лехтолайнен Страница 22

— Что я? — сказала Моника, когда мы медленно шли по парку Старой церкви, известному как Руттопуйсто. — Я могла вернуться в Финляндию и получить самое лучшее лечение, которое только возможно. Обычные люди в Мозамбике умирают от паразитов. У маленьких детей нет никакой надежды.

— Ты не можешь спасти весь мир. Вылечись сначала сама. Напрасно ты пытаешься быть матерью Терезой, Флоренс Найтингейл [15]и Вейкко Хурсти [16]в одном лице, в то время как не способна даже подняться по лестнице на третий этаж.

Я знала, что напрасно пытаюсь переубедить Монику. Мы были одинаковыми: лучше всего на наши горести действовала работа. Июнь из холодного сделался знойным, а мы все объезжали пустующие помещения для ресторанов в Хельсинки. Моника хотела обосноваться в кварталах не с высшим обществом, а среди обычных людей, но, конечно, нужно реалистично оценивать, что привлекает клиентов. У нее имелся капитал, но ресторан не может работать без выручки. Наконец подходящее помещение нашлось на Салмисаари, на нижнем этаже офисного здания кубической формы: оно освободилось, когда большое предприятие в сфере информационных технологий захватило маленькую финскую фирму и передало ее функции в Индию и Тайвань. Помещение требовало изрядного ремонта, зато располагалось довольно близко от станции метро «Руохолахти» и автобусных остановок.

От Лайтио из Италии пришла открытка: озеро посреди высоких гор, Лаго-ди-Сканно. Текст гласил: «Вино здесь хорошее и еда сносная, но курить нельзя нигде. Жена Дольфини, по слухам, уехала в Америку. Ловкие тут парни, никак их не поймаешь. Т. Лайтио». Интересно, разозлился ли он, когда указанный мной путь завел в тупик?

Кузен Моники сообщил, что останется в Индии до конца осени, так что о новой квартире пока можно было не волноваться. Моника наняла меня ассистентом, но в действительности я выполняла функции разнорабочего. Дядя Яри был умелым плотником, а к тому же владел и другими строительными специальностями и всему этому меня научил. Я часто думала о нем, когда прикрепляла доски пола, красила стены и забивала гвозди, чтобы развесить кухонную мебель. В тот день, когда он в одиночку пошел проверять сети, упал в осеннее ледяное озеро, запутался в сетях и утонул, я находилась за океаном. Услышав о его смерти, я была так потрясена, что сначала даже не сообразила удивиться, как это опытный рыбак мог допустить такую оплошность.

Отчет о вскрытии я прочитала только после того, как закончила Академию частной охраны в Куинсе и вернулась в Финляндию. Причиной дядиной смерти была остановка сердца и гипотермия. Полицейское расследование проводили почти формально, так как не было никакой причины подозревать преступление. Мало ли тонет рыбаков среднего возраста? Дядя был непьющим, но в его крови нашли четверть промилле алкоголя. Сосед, Матти Хаккарайнен, позже рассказал, что на лесопункте несколько раз видел дядю очень бледным и слышал от него жалобы. Матти подозревал, что у дяди схватило сердце. Я ничего такого не замечала; я оставила дядю одного и сбежала сначала в Вантаа, а затем в Нью-Йорк. Бросила без всякой заботы человека, который заменил мне родителей. Если бы я была в Финляндии, то отправила бы дядю к доктору.

Больше я не собиралась совершать ту же ошибку и полностью сконцентрировалась на заботе о Монике и осуществлении ее идеи с рестораном. Ее по-прежнему занимала мысль совместить кухни Хевосенперсет и Мозамбика, и я целыми вечерами вспоминала привычки дяди Яри касательно пищи. В конце августа мы вместе поехали в Хевосенперсет: соседка, Майя Хаккарайнен, могла бы рассказать Монике о лучших способах приготовления карельских пирогов и научить печь калакукко — рыбный пирог. Впервые за свою взрослую жизнь я привезла в Хевосенперсет кого-то чужого. Не то чтобы я стыдилась невзыскательности строений или отдаленности места, просто оно могло слишком много поведать обо мне и моем прошлом. Иногда я мечтала поплавать с Давидом в Риккавеси. Правда, после того как Давид проплыл несколько километров в Балтийском море при почти нулевой температуре воды, интерес к купанию у него поубавился.

По вечерам мы сидели с Моникой под навесом для гриля, изумляясь светлым теплым ночам, прихлопывая комаров и поджаривая на углях пареную репу и кубики брюквы. Моника решила выстроить в ресторане старинную печь для выпечки хлеба, в которой было бы легко готовить традиционную еду. Она и Майя Хаккарайнен хорошо поладили, хотя Майя сначала сторонилась «шведки» и безуспешно пыталась не говорить на диалекте. Я помогла Матти поправить ограду выгона для коров, из которого скотина упорно исчезала. Матти не знал, кто на повестке дня — рысь или волк. Соседи уже предложили нести вахту.

— Твой дядя никогда не был слишком усердным охотником. Он ходил с нами за компанию, но не получал удовольствия, убивая животных. Прошлой зимой во дворе много раз появлялись следы рыси, и я думаю, стоит ли говорить об этом сыновьям. Может, взять разрешение на отстрел: нечего кошке пугать мой скот. Возможно, ты посмеешься, и ладно, смейся, но я видел во сне твоего дядю. Он приказал держать ограду в порядке и оставить в покое ушки с кисточками.

Вырезая крепления для изгороди, Матти рассказывал о своем сне и при этом выглядел сконфуженным. Будь на его месте кто-то другой, я бы его обняла. Здесь же могла лишь улыбнуться и натянуть провод электропастуха пожестче.

В последний вечер я сходила полить посаженный мной на могиле Фриды розовый куст. Меня не оставляло ощущение, будто Давид где-то поблизости, но я пыталась отогнать его образ. Вернусь в Хельсинки и покончу с этим дурацким целибатом. У меня никого нет, кому стоило бы хранить верность, и интенсивный секс был бы неплох как для тела, так и для настроения. Лучше всего подыскать в баре кого-нибудь, имеющего на левом безымянном пальце след от поспешно снятого кольца. Такой мужчина не внесет смятения в душу.

Я смотрела на озеро, над которым садилось солнце. В свое время я не догадалась заказать кремацию, и дядя Яри был похоронен на церковном кладбище в Каави. Ему следовало покоиться здесь, а не под камнем какого-то парка. Но, пожалуй, место погребения тела не имеет значения. Конечно, дядя Яри теперь навечный житель Хевосенперсет. Как и Фрида.

Весной и летом я от случая к случаю звонила по оставленному Давидом номеру Касси. После июля не пробовала ни разу, перестав верить, что номером вообще пользуются, но теперь решила еще раз попытать счастья. Если ответа не будет, то пусть и эта призрачная связь с Давидом забудется. Я прошла на причал и набрала номер.

Когда в трубке ответили, я удивилась так, что чуть не упала в воду. Я узнала голос, хотя слышала его всего один раз, дома у Лайтио.