Клуб гурманов - Саския Норт Страница 23

— Это ты во всем виновата! Если бы ты не упала из этого чертового окна, Симон не пришел бы к нам, и мы бы не напились, я бы не запуталась и до сих пор была бы безнадежной моралисткой…

В палату зашел Иво и встал с другой стороны кровати. Он поцеловал кончики пальцев, дотронулся до губ Ханнеке и улыбнулся ей влюбленной улыбкой.

— Твой отец поехал за детьми, милая, — сказал он высоким срывающимся голосом, а его подбородок задрожал. — Мейс и Анна сейчас приедут. Тебе надо просыпаться, моя девочка. Ради детей…

У меня в ушах раздался шипящий свист, и мне показалось, что я вот-вот задохнусь. Я выскочила из палаты, пробежала по коридору до туалета, где подставила запястья под ледяную воду. Я посмотрела в зеркало и увидела сильно накрашенную, отечную, старую женщину. Я плеснула в лицо холодной водой и вытерлась руками.

— Ханнеке не может умереть, Ханнеке не может умереть, — бормотала я. Я сплела пальцы и уперлась костяшками в лоб.

— Пожалуйста, не дай Ханнеке умереть.

Мне надо было срочно съесть что-нибудь жирное и соленое, чтобы предотвратить приступ головной боли, поэтому я взяла пластмассовый поднос и встала в очередь в буфет, оглядываясь по сторонам в поисках своих друзей. Народу было полно. Заботливые родственники хлопотали над пациентами в креслах-каталках; у одних были трубки в носу, у других стояли капельницы. Я ненавижу больницы, они напоминают о том, как хрупка жизнь. Я не хочу видеть боль, страдания и смерть, я их боюсь.

Поставив на поднос бутылочку колы-лайт и фруктовый салат, я продвинулась дальше и заказала два крокета с хлебом. Снова стала искать глазами Бабетт, Патрицию и Симона, недоумевая, почему их нет в условленном месте. Может, они уже уехали домой. Ясно, что для Бабетт было слишком тяжело выносить это зрелище. Но тогда они должны были каким-то образом сообщить мне? Почему я всегда узнаю обо всем последней?

Я расплатилась. Взяла столовые приборы и три пакетика горчицы и направилась к пустому столику у двери. Устроившись за столом, достала мобильный. Новых сообщений не было. Я положила телефон на стол и принялась за крокет.

— Можно к вам присесть?

Не дожидаясь ответа и плюхнув свой поднос с томатным супом и минеральной водой на мой столик, напротив меня уселась Дорин Ягер. У меня сразу же пропал аппетит.

— Ну вот. Наконец-то можно перекусить. Но если я беру что-нибудь подобное, — она показала ложкой на мою тарелку, — я сразу прибавляю килограмм.

Я улыбнулась, пробормотала что-то про то, как у меня все быстро сгорает, и сказала, что очень хочу пить, чтобы освежить голову и прогнать плаксивое настроение.

— Получены результаты анализа крови вашей подруги. Только что мы обсудили их с вашими друзьями, супругом и родителями жертвы.

Дорин подула на свой суп и выжидающе посмотрела на меня. Мне стало дурно.

— И что?

— У нее в крови обнаружен алкоголь, а также бензодиазепин, то есть снотворное.

— Она ведь могла принимать снотворное предыдущей ночью?

Дорин отхлебнула супа и покачала головой.

— Нет, концентрация слишком большая. Она выпила его за несколько часов до того, как прыгнула с балкона.

— Или упала с балкона.

— Ситуация все больше говорит о том, что она все-таки выпрыгнула. Иначе зачем посреди дня ей понадобилось принимать снотворное?

— Ханнеке курит. Она могла выйти на балкон, чтобы покурить, и потеряла равновесие, потому что была под воздействием лекарства. Ведь это возможно, особенно в сочетании с алкоголем? Может быть, она принимала таблетки, чтобы успокоиться, от нервов.

— От бензодиазепина не становятся спокойнее, от него впадают в кому.

— Послушайте, мы с ней договорились встретиться. Она обещала своему мужу, что приедет домой. У нее дети! У нее много всего, ради чего стоит жить! Не может быть такого, чтобы она пыталась покончить с собой!

Дорин дружески похлопала меня по руке и посмотрела на меня уверенным взглядом.

— Таковы факты. Ничего не могу поделать. Я не знаю эту женщину, не знаю, что уж там произошло. Но часто бывает, что человек сгоряча решает свести счеты с жизнью. Обычно после каких-то драматических событий, таких как случилось в вашей компании. Впрочем, нам известно, что ваша подруга ранее дважды останавливалась в этом отеле. С мужчиной. В одном и том же номере.

Я постаралась равнодушно, как только могла, взглянуть на нее и откусила крошечный кусочек своего уже совершенно холодного крокета. Казалось, я ем цемент, и я испугалась, что поперхнусь, если проглочу хоть чуть-чуть.

— Я могу догадаться, кто этот мужчина, но на основании догадок нельзя вести следствие.

— Ханнеке никогда не говорила мне ни о каких мужчинах, кроме Иво.

— Я понимаю, почему ваши друзья выгораживают друг друга, но вы-то — другое дело. Судя по сообщениям в ее телефоне и по записям в ее ежедневнике, вы — ее лучшая подруга.

— А почему вы думаете, что мои друзья выгораживают друг друга?

— Потому что все они в рабстве у господина Симона Фогела. Нам известно, насколько глубоко увяз в этом Эверт Стрейк…

— Что вы имеете в виду?

— Долги. Эверт задолжал ему сотни тысяч. Совсем не удивительно, что он решил свести счеты с жизнью. Только смерть могла избавить его от долгов, в этом случае он был очень хорошо застрахован. Между прочим, все было устроено супругом вашей подруги, той, с которой произошел несчастный случай.

— В чем вы хотите меня убедить? Что мои друзья имеют отношение к этому несчастному случаю?

— Может, перейдем на «ты»? — спросила Дорин Ягер.

Я пожала плечами. Она начинала ужасно действовать мне на нервы. Отправив в рот последнюю ложку супа, она продолжала:

— Я ни в чем тебя не убеждаю. Это твой собственный вывод. Возможно, ты сама гонишь от себя эту мысль.

Я подумала о Ханнеке, как она лежала там, на асфальте, как больно ей было, когда ее тело ударилось о землю… Я почти слышала, как хрустят ее кости, как трещит череп. Ханнеке была тщеславна. Она ни за что не допустила бы, чтобы ее видели окровавленной или изувеченной. Если бы даже она и захотела свести счеты с жизнью, то не стала бы делать это таким образом.

— Если одна из твоих подруг стала жертвой чьей-то грязной игры, ты не считаешь, что это надо расследовать? Мы должны докопаться до правды. Или ты хочешь, чтобы ее дети росли с мыслью, что их мать не захотела жить с ними?

Я в бешенстве вскочила с места, стул грохнулся на пол, и все взгляды устремились на меня. Я должна была сделать над собой усилие, чтобы не убежать.

— Если ты не возражаешь, я все-таки пойду к своей подруге, — пробормотала я сдавленным голосом, поставила стул на место и подхватила куртку. Дорин взяла меня за руку, притянула к себе и резко прошептала на ухо: