Изгнание - Чарльз Паллисер Страница 23

– А мы ее увольняем? – спросила мама дрожащим голосом.

– Конечно. Она не умеет готовить.

Потом сестра многозначительно посмотрела на матушку и сказала:

– Кухарка нам больше не понадобится.

– Дорогая девочка! – воскликнула мама, вскочила, забегала, обняла ее и поцеловала. Она села снова почти в слезах. – Какое облегчение, что этой женщины в доме не будет.

Матушка обрадовалась при мысли о бале, подняла руки над головой и сделала несколько скользящих шагов в танце, который был в моде лет двадцать или тридцать тому назад. Эффи подбежала к пианино и заиграла старинную польку, а мама затанцевала по комнате. Как странно. Я представил, какой она была много лет назад, и отвернулся.

Кажется, Эффи мне улыбается. Играя, она встряхнула головой, и волосы упали ей на щеки. Евфимия не сводила с меня глаз.

* * *

За обедом сестра предложила сыграть с ней дуэтом, потому что теперь у меня есть флейта. Мы вместе исполнили несколько небольших пьес. Мама послушала и сказала Евфимии:

– Я так рада, что хотя бы один из вас унаследовал мои музыкальные способности. В молодости у меня был замечательный голос. Все это говорили. Ради детей пришлось все бросить, в том числе и многие другие мои увлечения.

Я догадался, что она плачет.

* * *

Когда я заиграл сегодня утром, Эффи коснулась моей руки и минуту не отнимала ее.

Одиннадцать часов

Должно быть, причиной сменившегося настроения Евфимии стало предложение Давенанта Боргойна выйти за него замуж. Мама это знает, поэтому и заплакала.

Четверть часа после полуночи

Только что услышал повышенные голоса. Я спустился с лестницы и увидел, что мама и миссис Ясс ссорятся в гостиной. Слов я не разобрал.

Потом миссис Ясс вылетела в коридор в сопровождении мамы. У двери кухни она повернулась и сказала:

– Вы со мной плохо обращались, из-за вас я потеряла деньги, миссис Шенстоун. Но я вас не виню. Вот что я вам скажу: никогда не слышала, чтобы кто-то вот так менял свое решение. По крайней мере, не с таким запозданием.

Она ушла в кухню, хлопнув за собой дверью.

* * *

Мисс Фордрайнер – настоящая красавица. Кажется, ее красота скрывает в себе богатый внутренний мир – настолько она не похожа на полированную пустоту Энид. И то, что девушка сама содержит свой дом, делает ее еще более восхитительной и таинственной.

Пока не увидел тебя, на женщин смотрел с презрительной улыбкой. Сраженный твоей красотой, оступился на тропе жизни и упал в пучину любви, где тону в синей глубине твоих глаз.

* * *

[Отрывок, записанный греческими буквами. Прим. ЧП.]

Жаркий июльский день. Мы встречаемся на Бэттлфилд. Лежим, спрятавшись под кустом. Она помогает мне расстегнуть ее корсет. Золотистые волосы девушки теперь распущены и беспорядочно рассыпаны по ее обнаженной груди. Едва касаясь, кончиками пальцев убираю с груди нежные локоны…

Δ

[Конец отрывка, записанного греческими буквами. Прим. ЧП.]

Спустился поздно, когда шумиха вокруг мисс Ясс уже улеглась. Она не приготовила завтрак, и когда мама поднялась к ней в комнату, то увидела, что там пусто, и непонятно, куда кухарка исчезла.

Письмоносица вернула письмо от меня, и оно укоризненно лежало на моем месте за столом. Мама выглядела недовольной, и я скоро узнал, что мать Бартоломео написала на конверте: «Вернуть отправителю. Мой сын покинул дом, и у меня нет возможности с ним связаться».

К счастью, Эффи ушла на весь день к леди Терревест.

Не мог придумать, к кому еще можно поехать, стал оправдываться я.

– Его осуждает даже собственная мать, – сказала матушка.

– Он вовсе мне не друг, – сказал я. – Никогда его не любил. Я тебе говорил.

– Но ты общался с ним на каникулах.

– Всего лишь случайно повстречал его на улице.

– Ричард, похоже, ты забыл, что когда-то приводил его в дом. Знакомил с семьей.

Она произнесла это так, будто обвиняла в каком-то ужасном грехе.

Я сказал:

– Должно быть, ты спутала Бартоломео с кем-то другим.

Полдень

Только что вспомнил, что однажды во время пасхальных каникул столкнулся с ним на улице. Встреча случилась почти около нашего дома, и он ясно намекнул, что не прочь зайти.

Папа пришел домой раньше обычного, и мы втроем беседовали в гостиной. Бартоломео проговорился, что пел в хоре в Харроу и вскоре благодаря связям папы его приняли в Кафедральный хор. Впоследствии злопамятный регент перекрыл отцу возможность влиять на прием в хористы.

Пять часов

Пошел в Трабвел в надежде встретить Евфимию. Я уже приближался к деревне, когда ко мне с грохотом подъехал огромный фургон и остановился ярдах в тридцати, а возница слез с него и стал осматривать копыто одной из лошадей.

В задней части фургона среди тюков, скрючившись, с кем-то боролся человек. Я подошел ближе и увидел, что у него под плащом пес, бультерьер, пытающийся убежать. Пес сумел вылезти из-под плаща, и я заметил, что вокруг его туловища обмотаны цепи из стальных колец, их предназначение я понять не мог. Животное прыгнуло из повозки, мужчина закричал на него, а потом потянул за толстый кожаный поводок, пристегнутый к ошейнику пса, другой конец которого был пристегнут железным карабином к ремню незнакомца.

Мужчина, все еще сидящий в повозке, дернул за поводок так сильно, что животное свалилось с ног. Потом он встал на колени на краю повозки, снял с ремня плетку и стал наотмашь хлестать пса, пока животное, застонав и завизжав, не склонило покорно голову. Он отбросил плетку и крикнул:

– Ко мне, сукин сын. Проклятая скотина!

Бультерьер попытался прыгнуть в повозку, но цепи оказались слишком тяжелые.

Я стоял в нескольких футах от фургона, мужчина меня заметил и сказал:

– Какого черта вы тут делаете? Убирайтесь, а то схлопочете то же самое.

К моему удивлению, несмотря на рабочую одежду, он говорил с благородными интонациями, хотя речь его была грубая, словно он привык к обществу работяг.

– Ваш пес не может запрыгнуть из-за тяжелого снаряжения.

Вместо ответа мужчина нагнулся, поднял плетку и хлестнул ею так, что она просвистела всего в нескольких дюймах от меня. Он сказал:

– Я предупредил. Два раза не повторяю. Если не уйдете, я оторву вам руку и отколочу ею вас так, что вы станете писать кровью.

Не знаю, что пришлось бы мне сказать или сделать, если бы в этот момент бультерьер не взобрался по колесу обратно в повозку. Мужчина начал бить его ручкой плетки. Я хотел возмутиться, но возница забрался на свое место, и фургон отправился дальше.