Игра в прятки - Джеймс Паттерсон Страница 24

На девятой минуте второго тайма он перехватил пас бразильского «чистильщика» Рамона Палеро, грудью остановив летящий со скоростью пули мяч.

Кожаный снаряд камнем упал ему под ноги. Почти в тот же момент, когда его правая нога пошла назад, бедро пронзила острая боль, и Уилл понял, что порвал какую-то мышцу.

Плевать. Посланный им мяч уже летел в верхний левый угол бразильских ворот. Голкипер успел вскинуть руку, но парировать удар не смог.

— ГООООЛ! — услышал Уилл голос диктора и только тогда понял, что забил. АМЕРИКА! УИЛЛ ШЕППАРД!

Ему показалось, что в голове взорвалась адреналиновая бомба. Ощущение пьянящего восторга, нечеловеческой силы и всемогущества раскатилось по всему телу. Боль в ноге стихла. Он словно обрел крылья.

Голеадор!

Бомбардир!

На поле не было никого, кроме него. Одинокий охотник!

До конца игры оставалось три минуты, когда Уиллу снова удалось освободиться из-под опеки бразильских защитников. Он протолкнул мяч по бровке, сделал вид, что отдает пас, обошел застывшего в растерянности защитника и выскочил к воротам.

Удар, и… белое ядро едва не порвало сетку ворот за спиной смуглолицего вратаря.

ГОООООООЛ! УИЛЛ ШЕППАРД!!!

До конца второго тайма оставалось еще две минуты и сорок шесть секунд.

Вполне достаточно.

Двухсоттысячная толпа зрителей притихла и замерла, разделив внимание между происходящим на поле и гигантским табло с как будто застывшей стрелкой. Менее трех минут, а ситуация на поле изменилась самым драматическим образом.

Не может один игрок победить великую команду. Даже если этот игрок — Уилл Шеппард.

Так считали все, но никто не был уверен в этом на сто процентов. Американец показал себя великим нападающим, возможно, самым великим из всех, когда-либо блиставших на футбольном поле. Он был волшебником или, может быть, заключил сделку с дьяволом.

Уилл перехватил пас, адресованный бразильскому крайнему, и с невероятной скоростью устремился к воротам едва ли не через все поле. Все, что теперь требовалось, — это не потерять концентрацию, не допустить ошибку в маневре, отработанном тысячи, если не миллионы раз. Ложный финт влево, рывок вправо, проброс мяча мимо остолбеневшего защитника — и вот перед ним уже только голкипер противника, яркое пятно в воротах.

«Он не остановил бы меня, даже если бы был Богом», — подумал Уилл. В глазах вратаря застыл страх. Уилл перебросил мяч с правой ноги на левую. Выставил локоть, оттирая защитника. Наклонил корпус вправо…

Девяносто минут матча истекли. Судье понадобится еще несколько секунд, чтобы поднести свисток к губам. Уйма времени, чтобы войти в клуб бессмертных, присоединиться к компании Пеле и Кройфа.

Расслабься!

Бразильский голкипер сдвинулся влево, предвидя удар американца в левый угол, и оставил правый незащищенным.

Судья поднимал свисток. Еще несколько секунд, и игра закончится.

Уилл приготовился к своему коронному удару: подрезать мяч левой ногой, чтобы тот, обогнув вратаря, вошел в правую «девятку». Не попасть в такой зазор, все равно что проскочить мимо ворот Ада!

Он вдруг как будто взглянул сразу во все со стороны: замерший в оцепенении стадион, мяч на зеленом газоне, перекошенное страхом лицо бразильца, отчаянный «подкат» запоздавшего «чистильщика».

Перед ним встало лицо отца. Его глаза. Мертвые, открытые глаза, глядящие на него из бассейна.

Словно полчище злобных демонов налетело на Уилла, овладевая его телом, инстинктами и душой.

Нет! Он не позволит им взять верх над собой!

Взревев от боли, Уилл Шеппард ударил по мячу левой ногой. Удар получился именно таким, каким он видел его мысленным взором.

Ему хотелось посмеяться над теми, кто сомневался, крикнуть обидные слова в лица, глядящие на поле сверху вниз.

* * *

Толпа сошла с ума. Буквально, в полном смысле этого слова, обезумела. Совершенно незнакомые люди обнимались и целовались, в проходах начались дикие пляски, и во всем этом буйстве приняли участие едва ли не все двести тысяч зрителей. Гудки, сирены, трещотки и барабаны наполнили чашу «Мараканы» безумной какофонией звуков. В небо взлетели сотни шаров, петард и ракет.

Сразу после удара силы покинули Уилла Шеппарда, и он свалился на траву, напряженно вслушиваясь в крик, которого почему-то не слышал: «ГОООЛ! АМЕРИКА! ГОО-ОООЛ! УИЛЛ ШЕППАРД!»

Он видел бегущих с поля футболистов, спешащих укрыться в раздевалке от ринувшейся вниз толпы обезумевших болельщиков. Не понимая, что происходит, попытался подняться, но не смог. Страх растекся по его телу холодным, липким потом.

Но ведь игра закончилась вничью. Впереди дополнительное время. Кроме игроков, на поле не должно быть никого. Почему этих придурков не останавливают? Где судья?

Вольф Обермайер подошел к нему и, взяв за руку, постарался помочь.

— Не повезло, — сказал тренер.

— Разве игра не закончилась вничью? — спросил Уилл и тут же понял все по выражению лица немца.

В то же мгновение демоны снова налетели на него, еще более шумные и страшные, чем лица тысяч зрителей. Отец с матерью на руках. Она уже умерла, и кровь стекала из открытого рта. Отец протянул ее Уиллу как трофей, как приз.

Кошмар вернулся.

И тогда Уилл Шеппард закричал. Он наконец-то все понял.

Бразилия выиграла Кубок мира.

Стрела пролетела мимо цели.

Он промахнулся.

«Это все из-за тебя.

Это ты виноват во всем».

В ту ночь Рио был охвачен самым большим, самым горячим карнавалом в своей истории, и не было на земле другого места, где кипели такие же страсти и бушевало такое же веселье. Танцующие конгу толпы заполнили все улицы, растеклись по ним шумными огненными змейками. Уилл как бешеный несся через город во взятом напрокат «корвете».

Дерьмо. Неудачник. Оборотень из Рио.

— Тебя ведь зовут Ангелита, да? — спросил он женщину, сидевшую рядом с ним.

Она была высокая, темноволосая, очень стройная и поразительно красивая. Несколько минут назад она сказала, что хочет полюбоваться на Белокурую Стрелу, почувствовать ее в себе.

— Да, меня зовут Ангелита. Ты спрашиваешь об этом постоянно, как будто имя от этого изменится. А я хочу сказать, что если мы будем так мчаться, то попадем совсем не туда, куда едем.

— Очень смешно и очень верно. — Уилл включил четвертую передачу, и машина полетела по широкой авеню, протянувшейся вдоль Копакабаны. — Такие женщины, как ты, могут быть очень опасны, верно?