Скрывая улики - Дэвид Розенфелт Страница 24

Дэниел продолжал настаивать на том, что находился очень далеко от парка, когда убийца позвонил ему на трубку. И я решил, что нужно поискать специалистов, которые смогли бы это подтвердить, если такие специалисты существуют в природе.

Когда речь зашла о найденных в его доме шарфах, с помощью которых были задушены другие жертвы, Дэниел оживился. Его версия на этот счет звучала гораздо более внятно и убедительно. Мне даже показалось, что он слегка переигрывает.

– Неужели тебе не ясно, Энди, что это чистая подстава? Будь я убийцей, неужели я стал бы хранить эти вещи у себя дома? Там, где их в любую минуту могут найти? Я десять лет веду криминальную хронику в газете! Я прекрасно знаю, как делаются такие вещи.

Пока я беседовал с клиентом, Эдна прислала мне сообщение. Нас уведомляли о том, что суд принял дело к рассмотрению, что, в принципе, не явилось для меня большим сюрпризом. Слушание состоится в понедельник, судья пока еще не назначен, но будет назначен не позднее завтрашнего дня. И хотя судей, как известно, назначают в произвольном порядке, я имел все основания подозревать, что на этот раз порядок будет чуть менее произвольным, поскольку дело имеет явную политическую окраску.

Примерно через полчаса я попрощался с Дэниелом, пообещав держать его в курсе дела. Теперь мой путь лежал в приемную доктора Карлотты Амбруцце, психоаналитика, у которой три или четыре года назад я прошел курс лечения из пяти сеансов. Тогда мы выясняли отношения с моей бывшей женой Николь, и я честно пытался отыскать причину семейного разлада в самом себе.

Помню, что больше всего мне тогда хотелось сесть и просто поговорить с доктором о моем браке. Однако доктор, которая предложила называть себя просто Карлоттой, потребовала, чтобы я лег на кушетку и постарался вспомнить свое детство. А поскольку я не мог припомнить ни единой проблемы из своего детства, то вся эта затея была очень похожа на пустую трату времени. Кроме того, я вдруг испугался: а что если в самом деле в моем детстве обнаружится что-то ненормальное? Этого мне ужасно не хотелось.

Карлотта тогда пришла к выводу, что я безнадежный врунишка и таким, скорее всего, останусь до конца своих дней. Я прервал курс лечения, что не помешало нам с доктором остаться добрыми друзьями и даже один раз вместе поужинать. Ужин обошелся мне в кругленькую сумму, но, во-первых, я смог наконец нормально поесть, а во-вторых, во время беседы я имел полное право не лежать, а сидеть.

Эдна организовала мне встречу с Карлоттой в ее офисе. Я явился на десять минут раньше назначенного времени и уселся в приемной, поджидая, пока откроется дверь ее кабинета. Мне было известно, что эта дверь откроется ни минутой раньше и ни минутой позже, чем предусматривает расписание.

Наконец дверь отворилась, и из кабинета вышел пациент. Мы, разумеется, предпочли не смотреть друг на друга. Я вообще стараюсь не таращиться на людей, а когда речь идет о пациенте психоаналитика, то уж и тем более. Карлотта вышла в приемную вслед за ним и пригласила меня пройти к себе.

Однажды, когда мы находились с ней в этом самом кабинете, за закрытой дверью, она задала мне неожиданный вопрос в лоб:

– Вы ведь пришли сюда не потому, что считаете себя больным и страстно желаете избавиться от душевного недуга? – В тот раз я предпочел отшутиться…

Сегодня я сделал вид, что намерен улечься на кушетку, но потом резко развернулся на каблуках и сел на стул напротив нее.

– Я пришел сюда получить ваш профессиональный совет и готов за него заплатить.

Подробно описав ей убийства, я поделился тем, что лично мне кажется странным в поведении убийцы. Мне было известно, что Карлотта никогда не занималась судебной психиатрией, и я понимал, что этот случай не вполне входит в ее компетенцию. Однако я надеялся, что она сможет подсказать мне правильный взгляд на события.

После того как я закончил рассказ, она немного помолчала, обдумывая услышанное, а потом спросила:

– Известно ли вам, с какой стороны было совершено нападение? Спереди или сзади?

Я совершенно упустил из виду эту подробность.

– Он нападал сзади. И, по всей вероятности, набрасывал на шею жертвы шарф.

Она снова задумалась и молчала теперь несколько дольше.

– Энди, должна признаться, что я не слишком хорошо разбираюсь в психологии серийных убийц.

– Надеюсь, что у вас все-таки получится попасть в точку.

– Ну хорошо, я попытаюсь, – кивнула она. – Давайте будем исходить из того, что убийства были совершены в результате психической патологии, иными словами, в действиях убийцы не было определенного мотива. В противном случае – если преступник действовал, скажем, из мести или из корыстных побуждений, или руководствуясь какими-либо иными подобными соображениями, – это не представляет для врача никакого интереса.

– Согласен.

– Мне представляется весьма важным тот факт, что не было изнасилования – ни до, ни после смерти жертвы. Уверена, что вам известно о том, что изнасилование – не столько сексуальное преступление, сколько преступление на почве стремления к власти и лидерству. Бывают случаи, когда насильник панически боится женщин и насилует жертву только в том случае, если она мертва и никоим образом не может ему помешать.

– Ну, а если не было покушения на изнасилование? И не было даже угроз? – спросил я.

– Можно предположить, что страх перед женщинами настолько велик, что убийца все равно не может добиться превосходства, хотя бы в сексуальном плане, даже если его жертва мертва. Повторяю, это всего лишь мои догадки, но тот факт, что все нападения были совершены сзади, дает основание предполагать нечто подобное.

– То есть ему не хватает смелости взглянуть жертве в лицо?

– Именно так, – кивнула она.

Все, что она сказала, представляло для меня живой интерес.

– А чем можно объяснить отрезанные руки?

– Сложно сказать… – Она в раздумье покачала головой. – Возможно, в свое время преступник испытал унижение со стороны женщины, и этот некий оскорбительный для него акт был совершен с помощью рук. Или, возможно, он чувствует, что женщины им манипулируют, и таким образом он как бы символически освобождается от своей зависимости. У нас слишком мало информации, Энди, для того, чтобы с точностью утверждать то или иное.

Я позволил себе привести несколько фактов, касающихся Дэниела, включая факт убийства его жены. Однако Карлотта не усмотрела между этими преступлениями никакой связи. По ее мнению, весьма маловероятно, чтобы один и тот же человек мог совершить убийство из корыстных побуждений и те преступления, о которых мы вели речь до этого.

Поблагодарив Карлотту за помощь, я отправился домой, чувствуя после разговора некоторое облегчение. Понемногу я начинал привыкать к мысли о том, что Дэниел, возможно, и в самом деле невиновен. Разумеется, улики утверждают обратное, но опровергать улики – это и есть моя работа.