500 - Мэтью Квирк Страница 25

Жизнерадостный голос навигатора тем временем направил меня в проезд с воротами в конце. Уокер отклонился от пассажирского сиденья и помахал рукой перед маленькой видеокамерой на воротах. Дескать: «Сезам, откройся!» Мы подкатили к претенциозному мак-особняку: [31]колонны, трехъярусный вестибюль, спиралевидные кустарники — в общем, все по полной программе.

Дверь открыл молодой парень с комплекцией бодибилдера, весом не меньше ста двадцати кило — и притом с совершенно детским лицом с ямочками. На амбале была модная нынче майка-алкоголичка и бейсбольная кепка с эмблемой «Кливленд Индиане», ухарски сдвинутая набекрень. С Уокером они поздоровались как братаны — сперва столкнулись кулаками, а затем стукнули ими друг друга по спине. В меня же парень вперился нехорошим взглядом, весь напрягшись.

— Все нормально, Сквик, — успокоил его Уокер. — Ручаюсь.

После этого ямочки вернулись на место, словно показывая, что можно проходить.

Пожалуй, как и многие люди, я был жертвой предубеждений по поводу публичных домов. Я представлял себе этакий викторианский особняк в Новом Орлеане, элегантную, с остатками давнишней красоты мадам и множество всякой выпивки.

И чем больше я об этом думал, тем больше уверялся, что попал именно туда: обширное, чуть ли не на четыреста квадратных метров, белое помещение почти без мебели — только черные кожаные диваны да шестидесятидюймовая плазменная панель. Я ожидал, что окажусь в каком-то баре, где тусуется много народу, или в каком-нибудь стрип-клубе, где я мог бы сесть спокойненько в уголке и приглядывать за Уокером, сам при этом не делая ничего такого, за что бы впоследствии себя возненавидел. Но это оказалось заведение VIP-класса, и спрятаться тут было попросту негде. Мне ничего не оставалось, как занять место на диване.

Тут же у меня появилась соседка по дивану и, сразу вторгшись в мое личное пространство, представилась:

— Меня зовут Наташа. Я из Раши.

— Очень оригинально!

— Спасибочки!

И что мне делать с этой Наташей? У нее был фальшивый бриллиант «а ля Монро» — пирсинг на верхней губе, призванный навевать сходство с прелестной черточкой Мэрилин. У девицы вообще чересчур много было блесток — как в макияже, так и в том наряде, что я с большим преувеличением назвал бы платьем. Она сразу стала вести себя довольно развязно, но я не очень-то за себя опасался. Я мог бы, конечно, устроить сцену, разругаться с ней в хлам, но это был вовсе не тот случай, когда мне стоило разыгрывать комедию с лосем и белкой. [32]Неважно, что сказал мне Маркус, — я сам должен установить границу дозволенного.

К Уокеру между тем подкатилась молоденькая кореянка с маленькими хвостиками на голове, имени которой я не уловил. Она очень напоминала японскую мультяшную кошечку, и я даже мысленно прозвал ее «Хэлло, Китти». Обе девчонки явно лишь недавно прибыли в Штаты — только с корабля, так сказать, — от них еще несло чемоданами и коробками. В плане испорченности Китти было до Наташи не доплюнуть. Она казалась очень даже симпатичной девчушкой с простодушным личиком. К счастью, мне досталась девица, внушавшая лишь омерзение, ни малейшего соблазна! И когда соседка по дивану прохаживалась двумя пальцами левой руки по моему бедру, я изображал крепость, надежно закрытую от ее поползновений, и был уверен, что вполне могу справиться с этакой напастью, не пострадав ни телом, ни душой.

Так что я мог бы и успокоиться — если б не сидевший на кухне худосочный малый лет двадцати. Он не обращал никакого внимания на то, что происходило в гостиной (интерьер дома имел открытый план, благодатный и для обзора, и для эха). С мертвенным взглядом парень возвышался на табурете у кухонного островка, всецело поглощенный своим сотовым телефоном. Пальцами одной руки он безостановочно давил кнопки, другой же расковыривал на щеках угри. Всякий раз, как я старался не глядеть на этого парня, мобильник его в очередной раз что-то выдавал, и пацан оглашал весь дом визгливым, девчоночьим хихиканьем, от которого у меня волосы вставали дыбом. Хоть этот хлюпик и весил не больше пятидесяти килограммов, страху он наводил куда больше, нежели верзила Сквик.

Наташина рука между тем уже шарила по мне, как осьминог. Психический парень загигикал опять. Едва я подумал, что ничего жутче в своей жизни не встречал, Сквик прошел к стереосистеме и включил CD-проигрыватель. Из большущих колонок запиликали струнные. Я сразу узнал старый альбом Дасти Спрингфилд «Дасти в Мемфисе» — ее «Всего капельку любви». [33]

Каким-то непостижимым образом ее музыка придала всему происходящему в этом доме дух ночного кошмара. Именно! Я свихнулся. Съехал с катушек! И мало того что теперь мне грозила потеря лицензии (я, кстати, еще в феврале сдал экзамен в адвокатуру штата Виргиния) или измена моей Энни — вопрос в том, как я мог такое выкинуть, не закончив свою работу с Уокером, на которого потратил столько времени и сил.

Я хотел было подняться, чтобы уйти, как заметил, что Уокер и Сквик переглядываются, ведя какой-то безмолвный разговор. Верзила кивнул и протянул руку к лакированной коробке на боковом столике. У меня возникло нехорошее предчувствие насчет ее содержимого.

Сколь сильно я был удручен своим попаданием, говорит тот факт, что, когда Сквик извлек из коробки стеклянный бонг, я почувствовал неизъяснимое облегчение. Я уже много лет не курил травку, но сразу узнал эту стекляху, едва ее вынули из коробки. На радостях я чуть не кинулся обнимать эту чертову Наташу. Никакие они не проститутки — самые простые наркоманки!

Я даже хотел позабавить этим казусом своих новых знакомых в «Фоксвуд Чейзе». Возможно, когда-нибудь я и Энни расскажу, в какую историю влип. Обхохочешься! Она-то вообще выпадет в осадок, услышав, как конгрессмен Уокер привел меня в наркопритон, чтобы покурить немножко травки, а я чуть с ума не трюхнулся, решив, будто он затащил меня в бордель! Черт, я, может, и не прочь был бы хорошенько затянуться разок после такой-то передряги.

— Не желаешь пустить тучку? — спросил меня Сквик.

— Нет, благодарю, — отозвался я.

Тем не менее Сквик посмотрел на меня, точно на страждущего наркомана, и набил-таки трубку. Прежде я никогда не слышал оборота «пустить тучку» — это не мой, так сказать, профиль, — но как-то не придал этому особого значения.

Вспыхнула бутановая зажигалка, тихо звякнула приспособленная к трубке стеклянная чаша. И лишь когда он сам затянулся своей хренотенью и мои ноздри щекотнул слабый сладковатый запах, напоминающий пену для ванной, я сообразил, что это совсем не та старая добрая американская ганджа, что мы, бывало, покуривали в колледже.