Красный кролик - Том Клэнси Страница 26

«А что если его непосредственный начальник завербован какой-нибудь западной разведывательной службой?» — иногда размышлял Олег, как правило, сидя перед телевизором после нескольких рюмок водки. Подобная вербовка явилась бы ошеломляющим успехом. Во всем КГБ нигде нет единого списка всех сотрудников и агентов. Нет, строгое разделение по «отдельным квартирам» соблюдалось с двадцатых годов, а то и раньше. Даже сам председатель Андропов не имел доступа к подобной информации, чтобы в случае измены и бегства на Запад он не смог бы ее выдать. КГБ не доверял никому, и меньше всего своему собственному главе. И, как это ни странно, только тем, кто работал вместе с Зайцевым, было известно практически все, однако они не относились к тем, кто непосредственно разрабатывал операции. Эти люди считались лишь чем-то вроде операторов телефонного узла.

Но разве сам КГБ не пытался постоянно завербовать простых шифровальщиков иностранных посольств? Потому что эти люди, мелкие служащие, недостаточно грамотные и сообразительные, чтобы им доверить важную информацию, — но почему же им на самом деле так доверяют? Как правило, слабым звеном оказывались женщины — в конце концов, офицеров КГБ специально обучали их соблазнять. Зайцеву пришлось вдоволь насмотреться на подобные сообщения; в некоторых из них процесс соблазнения излагался в живописных подробностях, вероятно, для того, чтобы произвести впечатление на вышестоящее начальство своими ловкостью и преданностью советскому государству. Зайцев не видел ничего героического в том, чтобы укладывать в постель женщин и получать за это деньги, но, быть может, эти женщины настолько омерзительны, что выполнение мужских обязанностей является чем-то очень сложным.

А в конечном счете все сводилось к тому, подумал Олег Иванович, что простым рядовым исполнителям, одним из которых является он сам, порой доверяются секреты вселенских масштабов, разве это не смешно? Определенно, смешнее, чем щи, какими бы питательными они ни были. Так что даже советское государство доверяет немногим избранным, хотя концепция «доверия» так же далека от коллективного мышления, как Земля от Марса. И он сам — один из этих избранных. Что ж, одним из следствий этого насмешливого парадокса является красивое зеленое платьице, которое носит его дочь. Зайцев положил стопку книг на кухонный стул и усадил на них Светлану, чтобы та могла удобно есть. Алюминиевые столовые приборы были слишком велики для девочки, но, по крайней мере, они не были тяжелыми для ее крохотных ручек. Олегу до сих пор приходилось намазывать дочери бутерброды маслом. Хорошо хоть, он мог позволить себе покупать настоящее масло вместо маргарина.

— Сегодня по дороге с работы я увидела в том магазине кое-что очень милое, — заметила за ужином Ирина, как поступают все женщины, застав мужа в хорошем расположении духа.

Щи сегодня получились просто великолепные, а ветчина была польская. Значит, сегодня Ирина закупалась в «Березке». Ходить в «закрытые» магазины она начала всего девять месяцев назад, но сейчас уже недоумевала вслух, как могла раньше обходиться без них.

— Что же? — спросил Олег, отпивая грузинский чай.

— Бюстгальтеры. Шведские.

Олег усмехнулся. Аналогичные предметы одежды советского производства, казалось, создавались для крестьянок, кормивших грудью телят, а не детей, — для нормальных человеческих пропорций его жены они были слишком велики.

— Сколько? — спросил он, не отрываясь от тарелки.

— Всего по семнадцать рублей.

Олег не стал поправлять Ирину, что бюстгальтеры стоили по семнадцать инвалютных рублей. Инвалютный рубль обладал реальной ценностью. Теоретически его можно было даже обменять на «твердую» иностранную валюту, в отличие от обесцененных разноцветных бумажек, которыми выдавалась зарплата простым рабочим и колхозникам, лишь теоретически обладающими какой-то ценностью… что, если хорошенько подумать, в этой стране можно было сказать практически про все остальное.

— Какого цвета?

— Белые.

Вполне вероятно, в «Березке» были также черные и красные бюстгальтеры, но редко какая советская женщина могла решиться носить такое нижнее белье. Здешние люди очень консервативны в своих привычках.

Поужинав, Олег оставил жену на кухне, а сам с дочерью прошел в гостиную и включил телевизор. В выпуске новостей сообщалось о ходе уборочных работ. Как и во все предыдущие годы, героические колхозники ударными темпами убирали яровую пшеницу в северных областях, где короткое лето не позволяло расслабляться ни на минуту. Диктор радостно говорил, что урожай зерновых в этом году хороший. «Отлично, — подумал Олег, — значит, в эту зиму перебоев с хлебом не будет… наверное.» Никогда нельзя верить тому, что говорят по телевизору. Следующим сюжетом стал негодующий рассказ про размещение американского ядерного оружия в европейских странах-членах НАТО, несмотря на разумные требования Советского Союза отказаться от этого ненужного, дестабилизирующего и провокационного шага. Зайцеву было хорошо известно, что где-то в другом месте разворачиваются советские ракеты СС-20, однако это, разумеется, никаким дестабилизирующим шагом не было. Далее в вечерней программе шла передача «Служу Советскому Союзу», посвященная доблестной советской молодежи, проходящей службу в вооруженных силах. В сегодняшнем выпуске, что случалось крайне редко, должен был быть материал о советских солдатах, выполняющих «интернациональный долг» в Афганистане. Советские средства массовой информации очень нечасто обращались к этой теме, и Олегу хотелось узнать, о чем же они умалчивают. На работе в столовой часто заходили разговоры о войне в Афганистане. Зайцев предпочитал не столько говорить, сколько слушать, потому что сам он избежал службы в армии, о чем нисколько не сожалел. Олегу слишком много пришлось слушать о жестоких порядках, царящих в частях, и, кроме того, военная форма была очень некрасивой. Хватит с него и того, что ему изредка приходилось надевать мундир офицера КГБ. Зайцев внимательно смотрел передачу. Изображение сообщало то, что невозможно выразить никакими словами, и от его профессионально наметанного глаза не укрывались никакие мелочи.

— Знаешь, в Канзасе каждый год убирают урожай пшеницы, но об этом никогда не сообщается в вечернем выпуске новостей Эн-би-си, — заметил Эд Фоули, обращаясь к жене.

— Наверное, для русских накормить себя — это уже великое свершение, — ответила Мери Пат. — Ну, как на работе?

— Кабинет маленький.

Фоули развел руками, показывая, что ничего интересного не произошло.

Вскоре Мери Пат придется самой водить машину, проверяя, нет ли сигналов опасности. Здесь, в Москве, супруги Фоули должны были работать с агентом по кличке Кардинал, и это было самое важное задание. Советский полковник знал, что ему предстоит иметь дело с новым резидентом. Установить контакт будет очень непросто, но Мери Пат не боялась трудностей.

Когда Райан снял трубку аппарата закрытой связи, чтобы позвонить домой, в Лондоне было пять часов вечера, а в Лэнгли — только полдень. Ему придется еще долго привыкать к разнице во времени. Подобно многим, Райан обнаружил, что его рабочий день делится на две части. Утро больше подходило для переваривания информации, но обдумывать и принимать решения лучше было во второй половине дня. Рабочее время адмирала Грира распределялось так же, и Джек оказался оторван от распорядка дня своего шефа, что было плохо. Кроме того, надо будет привыкать к механике обращения с документами. Райан уже достаточно времени провел на государственной службе и знал, что это неизменно оказывается гораздо сложнее, чем можно было бы предположить.