Последнее оружие - Филипп Ле Руа Страница 26

Добравшись до пристани Хамарикию Гарден, он остановился посреди понтона, пытаясь уловить энергию, исходящую от каждой из пассажирок, сходивших на землю. У беглянки ее должно быть больше, чем у остальных. Нечего. Только движение воздуха. Она все еще была на борту. Один из членов экипажа сообщил ему, что на судне никого не осталось. Натан пересек верхнюю палубу и бросил взгляд на левый борт.

Она удалялась вплавь, рассекая черные воды порта.

Он хотел было прыгнуть вслед, но вдруг сообразил, что ей надо проплыть всего сотню метров, чтобы достичь южного мыса Хамарикию Гарден. Он вновь вскочил на свой драндулет. Обогнуть причалы, чтобы добраться туда раньше нее. Он срезал круговой путь, рискнув воспользоваться идущей в обратную сторону боковой дорожкой, которая привела его к входу в парк, увернулся от охранника, не желавшего впускать его на мотороллере, и прорыл длинную, наполненную углекислым газом траншею среди цветущих вишен, азалий, ирисов, маленьких прудов. От южного мыса, где располагался аквацентр, стремительно удалялся водный мотоцикл. С понтона ему вслед махал руками какой-то человек. Беглянка мчалась уже за пределами водного пространства, окружавшего парк. Она опять опередила его. Было в ее неутомимости что-то сверхчеловеческое. Направляется ли она к заливу или хочет подняться по реке Сумида? Возможно, она выбрала реку, которая приведет ее в самое сердце двенадцатимиллионного мегаполиса.

Натан повернул назад и прикинул ее траекторию. Въехал на территорию рыбного рынка, примыкавшего к Хамарикию Гарден, и выжал всю мощь из грохочущего мотора. Спидометр показывал семьдесят километров в час. В конце площадки, ощетинившейся плавучими причалами, текла река Сумида. Оставалось преодолеть пятьсот метров. Мотороллер изрыгал из себя детали и густой черный дым. Аквацикл уже миновал мол. Вцепившись в руль, Натан нацелился на третий понтон. Даже при полном торможении он уже не смог бы остановиться. Аквацикл скользил справа, на уровне второго понтона. Завидев его, беглянка попыталась свернуть в сторону, чтобы увеличить между ними дистанцию, и потеряла при этом равновесие и скорость. Натан уже ничего не контролировал.

Резкое столкновение сбросило обоих противников в ледяной водоворот, в мешанину из обломков, бензина и пены. Очутившись в воде, Натан ощутил сильнейший удар по ребрам, боль, холод на лице, вкус помоев во рту. Вынырнув на поверхность, увидел лежащий на боку аквацикл. Мотороллер камнем ушел ко дну. Девица тоже. Он искал ее в непроницаемых глубинах порта, выныривал по многу раз, чтобы глотнуть воздуху, снова нырял, пока не нащупал руками чью-то ногу.

Поддерживая ей голову над водой, втащил на аквацикл. Тут к ним подоспел на моторке прокатчик из аквацентра. Перетащив тело утопленницы в свое суденышко, он стал чередовать искусственное дыхание рот в рот с массажем легких, пока она не извергла из себя жидкость, залившуюся в легкие. Скривилась, пробурчала что-то невразумительное и потеряла сознание.

Натан уложил молодую женщину в прокатной конторе и осмотрел ее. Она получила сильный удар по черепу. Он вытер кровь и раздвинул волосы, закрывавшие костистое лицо и скошенный подбородок. Некрасивые черты странно контрастировали с совершенством анатомии: плечи гимнастки, полная грудь, изящные бедра, длинные точеные ноги. Натана так заинтриговала эта женщина, что он чуть не забыл о собственном состоянии. У него было распорото бедро и кружилась голова.

Капитан Санако представил ему список его подвигов: стрельба в универмаге в день скидок и в метро в час пик, нападение на двоих охранников и кража их оружия, разрушение киоска, кража мотороллера, поломка аквацикла, многочисленные нарушения правил уличного движения, нанесение травм гражданам… В итоге мэр и начальник полиции в ярости. Натан осведомился, не побеспокоил ли он ненароком и самого императора. Комиссар не оценил иронии. Погибших, по счастью, не приходилось оплакивать, но зато сколько разрушений, сколько писанины, сколько жалоб! Санако стал предметом особого внимания со стороны начальства. Что касается беглянки, то она впала в кому. Ее фотография и отпечатки пальцев не значились ни в одном досье Интерпола. Натан сел на больничной койке. Его бедро стягивала плотная повязка.

– Надеюсь, наблюдение ей обеспечено не только медицинское, – сказал он.

– Куда она денется?

– Может очнуться.

– Я поставил человека на входе в палату.

– Поставьте двоих. И еще третьего у окна.

– Незачем перегибать палку.

– Эта девица – помесь хамелеона с угрем.

– Думаете, это она стоит за всем этим?

– За чем за «этим»?

– За исчезновениями.

– Она либо «за», либо «перед».

– Перед?

– Она как-то связана с похищениями. Остается узнать, как виновница или как жертва.

Сильви явилась к Натану с букетом новостей. К пропавшим женщинам добавилась пятая. Элиана Кортес, менеджер высшего звена из нью-йоркского «Чейз Манхэттен банка» не подавала признаков жизни два дня. Внимание Интерпола привлек тот факт, что она в свои двадцать пять лет занимала пост директора по инвестициям. Копнув поглубже, Сильви обнаружила, что молодая женщина закончила Йель, была незамужней и бесспорно красивой. Федеральный агент Музес отправился в Нью-Йорк, чтобы разузнать об этом побольше. В Париже Тайандье не нашел никаких следов удочерения Аннабель четой Доманжей и еще больше усомнился в компетентности Лава. Одно к одному: Гордон Райлер предъявил свидетельство о рождении дочери и свидетельство о смерти своей жены, умершей при родах. Выходило, что Галан Райлер его родное дитя. Сильви заодно навела справки о кличке пса Аннабель. «Барнш» по-турецки означало «мир». И она не представляла себе, на что может сгодиться такая информация.

Натан предложил навестить родителей Суйани, Он хотел узнать поподробнее о связях, которые они поддерживали с дочерью.

Их такси пересекло квартал Асакуса и продолжило путь на север, до Йошивары. В эпоху сегунов Токугава, которые правили страной с XVII по XIX век, Йошивара была местом утех и погибели богачей, там во множестве водились гейши, сведущие в искусствах и утонченных наслаждениях. В те времена, когда Токио назывался Эдо, а театр Кабуки был эротическим зрелищем, в квартале насчитывалось более трехсот публичных домов. Возмущенные власти в конце концов запретили красивым девушкам выходить на сцену. Их заменили переодетыми мужчинами, публичные дома превратили в турецкие бани, а проституток – в массажисток.

– Турецкие бани? – переспросила с нажимом Сильви. – Думаешь, это имеет отношение к Баришу?

Она была готова рассмотреть любую версию.

– С тех пор как Турция заявила протест, уже не говорят «квартал турецких бань», но «Soapland». To, что Турция повлияла на детство Суйани, еще надо доказать.

– Странное место для воспитания девочки, которая через несколько лет станет одной и самых дорогих голов «Мицубиси».