Хороший отец - Ной Хоули Страница 26

– Как бы вы описали свои отношения с Джоном Хинкли?

– Я не имею никакого отношения к Джону Хинкли, – ответит актриса.

При этих ее словах Хинкли метнет в нее шариковую ручку и взвизгнет: «Я до тебя доберусь, Фостер!»

Маршалы выведут его из зала.

Позже, когда запись этого эпизода будет проиграна в суде, возбужденный Хинкли вскочит на ноги и вскинет руку, словно защищаясь от удара. Он бросится к двери, и маршалы побегут за ним.

В час тридцать он взял такси. Сказал шоферу: «Отель „Хилтон“». На такси туда было не больше десяти минут. «Однажды хлынет настоящий дождь и смоет всю грязь», – думал он. Револьвер лежал у него в кармане – сверкающее орудие правосудия. Рука Господа.

В кино Тревис Бикл говорил:

– Ты настолько здоров, насколько себя чувствуешь.

Он полчаса простоял под дождем. Перед отелем собиралась толпа. У обочины ждал президентский лимузин. Полицейские были, но не слишком много. Хинкли опускал руку в карман куртки, подбадривал себя ощущением тяжести «Рома». Он понемногу протиснулся в ряд прессы. В 1:45 Рональд Рейган с сопровождением вышел из отеля. Он улыбался и махал левой рукой.

В кино Тревис Бикл говорил:

– Теперь я ясно вижу – вся моя жизнь была нацелена на одно. У меня не было выбора.

Репортер из группы прессы выкрикнул:

– Мистер президент, мистер президент!

Рейган, улыбаясь, обернулся к нему.

Хинкли достал из кармана пистолет. Принял позу стрелка и выпустил шесть пуль, как мог быстро. Первая пробила мозг пресс-секретаря Джеймса Бреди. Вторая ранила в спину полицейского Томаса Делаханти. Третья прошла мимо президента в стену. Хинкли пытался успокоить дыхание. Он все испортил. Он не справлялся. Четвертая пуля попала в грудь агенту Секретной службы Тимоти Маккарти. Хинкли видел, как агенты бросаются к нему, обнажив оружие. Еще не конец. Пятая пуля ударила в непробиваемое стекло президентского лимузина. Агент Секретной службы затаскивал Рейгана в машину, когда шестая, срикошетив от дверцы, попала президенту в грудь. Она расколола ребро и засела в легком, в нескольких дюймах от сердца.

Хинкли еще щелкал курком, когда агенты Секретной службы сбили его с ног.

Мы летели в Лос-Анджелес как обычная семья. Мать и отец по очереди занимались детьми. Надо было следить за багажом и тащить его через терминал. Мы купили на дорогу журналы, а не газеты, в которых на первой полосе были фотографии Дэнни. Мы отвлекали мальчиков и старались не давать им слишком много сладкого. Они плохо переносили полет, а сахар их возбуждал. Фрэн не жалела усилий, чтобы они не расклеились.

На борту самолета я старался не вспоминать перелет трехмесячной давности – ночную гонку к Дэнни, пока власти не упрятали его в темную дыру, где он был заперт с тех пор. Я смотрел в круглый иллюминатор на геометрическую сеть Среднего Запада, пролетавшую под крылом. Дэнни месяцами разъезжал по этим землям, наматывал мили дорог на машине. Мне казалось, если хорошенько сосредоточиться, я увижу его маршрут: зеленые линии, переходящие в желтые, оранжевые, красные. Но, как ни всматривался, я ничего не увидел.

Мы остановились в отеле «Беверли-Уилшир». В Лос-Анджелесе было пасмурно, моросил дождь. Дети как сумасшедшие скакали на гостиничных кроватях. Пока Фрэн купалась, чтобы избавиться от дорожной усталости, я разобрал чемоданы. Привез с собой целый портфель документов. Разложил по хронологии газетные вырезки и диски с записями событий той ночи. У меня был список вопросов, на которые нужно найти ответы, и соображения для защиты. Предварительное слушание по делу было назначено на завтра, я рассчитывал передать все собранное адвокатам Дэнни.

Как всегда, Лос-Анджелес встретил меня предчувствием неудачи. Казалось, так и должно быть, что для Дэнни все рухнуло здесь, где встретились и поженились его родители. В городе, где они скатывались к разочарованию и гневу вплоть до горького развода, после которого мальчик, вместо того чтобы стать наследником двух домов, превратился в бездомного. Этот город в конце концов притянул его к себе – словно жертва вернулась на место, где мы совершили над ним преступление. Мы описали полный круг.

Через два часа, оставив мальчишек службе присмотра за детьми, мы поехали выпить с адвокатом Дэнни. Мюррей сидел на веранде отеля «Эрмитаж» с Кэлвином Дугласом, главным советником Дэнни. Дуглас был профессором юриспруденции в Стэнфорде и всю жизнь защищал обвиняемых в резонансных убийствах. У него была непокорная седая шевелюра и пакет с нарезанной морковкой в портфеле.

– Сразу скажу, – начал он, – федеральные власти показали мне не все улики.

– Что за улики? – спросил я.

– Откуда мне знать, если я их не видел? – возразил Дуглас. Он открыл молнию пакетика и достал кусочек моркови. Оглядел его, прежде чем надкусить. – Я отправил претензию, – продолжил он. – Поскольку власти утверждают, что часть материалов по делу совершенно секретна, будет отдельное заседание, где выяснят, что я вправе видеть.

– Какие материалы?

– Опять же, точно не знаю, – сказал Дуглас. – Но, на мой взгляд, показания свидетелей слишком легковесны, и недостает некоторых подробностей о передвижениях Сигрэма. А на мой запрос по террористической активности в районе на момент стрельбы ответили молчанием.

– Вероятно, это важно, – заметил Мюррей. – Какие действовали иностранные ячейки? Какие переговоры прослушивало ФБР? Если настоящий стрелок на свободе, как мы его найдем без этих сведений?

Я делал заметки в своем блокноте. Они отправятся в папку, и позже я поразмыслю, как вписать их в дело.

– Дэнни говорил, что вы советовали ему ссылаться на невменяемость, – сказала Фрэн.

– Временную невменяемость.

– Это нелепо, – сказал я. – Мой сын невиновен.

– Я в этом уверен, – ответил Мюррей, – но на орудии убийства его отпечатки. И один парнишка заснял его на телефон с пистолетом в руке за миг до того, как подоспела полиция.

– Я видел тот снимок, – кивнул я. – Он не доказывает, что стрелял Дэнни.

– На его руках нашли следы пороха.

– Потому что, когда он боролся с полицией, пистолет выстрелил ему в ногу. А как насчет свидетеля, который показал, что сразу после выстрелов Дэнни схватился с каким-то мужчиной?

– Мы почти уверены, что это был первый оказавшийся на месте агент, – сказал Дуглас. – Послушайте, я смотрел записи. Ваш сын снят стоящим перед сценой за несколько мгновений до выстрелов. На нем белая рубаха на пуговицах. После первого выстрела камера захватила человека в такой же рубашке, проталкивающегося к выходу. Пистолет виден ясно.

– Что ж, на Дэнни была такая же рубашка, как на убийце, – сказал я. – Ручаюсь, в зале было человек пятьдесят в белых рубашках.

– Но пистолет был лишь у одного, – закончил Дуглас.

– Вы на чьей стороне? – рассердился я.