Окончательный диагноз - Кит МакКарти Страница 27

— Поэтому… — Райт выдержал еще одну паузу, — может, мы отпустим его, но установим постоянную слежку?..

Колл пропустил мимо ушей вопросительную интонацию, выдохнул, выпрямился и снова повернулся к Гомеру, оказавшись между старшим инспектором и сержантом.

— Вот видите, Гомер. Хоть какая-то инициатива. Я рад, что у вас есть инициативные сотрудники. Почему это вам не пришло в голову? И воспользуйтесь этой задержкой. Именно такие методы приветствуются в современной полиции.

Колл направился к двери, и, словно по завершении солнечного затмения, слепящие лучи ярости Гомера обратились на несчастного сержанта.

— А теперь распорядитесь, пожалуйста, Гомер, — обернулся в дверях Колл. — И незамедлительно, ясно?

Гомер кивнул, не сводя глаз с Райта, который устало размышлял, почему он всякий раз оказывается по уши в дерьме.

Пендред появился из недр полицейского участка и подошел к тяжелой стальной двери со скрипучим комбинационным замком, нижняя часть которой была покрыта вмятинами и царапинами. Переступив через порог, он преодолел границу между виной и невинностью, между преисподней и скучным предсказуемым миром нормы. Но, как заметила Елена, даже этот переход оставил Пендреда абсолютно безучастным; большинство людей в такой ситуации испытывали облегчение, потрясение или проявляли признаки крайней усталости, но только не этот большой, молчаливый и невозмутимый человек. То ли находясь в состоянии полного автоматизма, то ли полностью отключившись от реальной действительности, он ни на что не обращал внимания.

Скорее всего, он не заметил бы и Елену, если бы она не сделала шаг вперед и не окликнула его:

— Мистер Пендред?

Он поднял опущенные глаза, и его спокойный, отстраненный и в то же время леденящий взгляд остановился на лице Елены. Ничто не изменилось в чертах его лица, и тем не менее что-то в сосредоточенности его взгляда дало ей понять, что он ее узнал.

— Вы понимаете, что сейчас с вами происходит, мистер Пендред?

Он продолжал безмолвно на нее смотреть, и она уже подумала, что сейчас ей снова придется повторять все с самого начала, но в этот момент он еле заметно кивнул.

— Меня освободили, — монотонным голосом ответил он, не спуская глаз с ее лица.

— Да. Вы продолжаете находиться под подозрением, но пока вас отпускают. Существуют определенные обстоятельства…

— Они говорят, что я убил ее.

Елена знала, что дежурный сержант слушает их с нескрываемым удовольствием.

— Я знаю, мистер Пендред, но у вас есть алиби.

— Так же, как в прошлый раз. Тогда они говорили, что это Мелькиор.

— Я знаю, но вы должны…

— Они арестовали Мелькиора. Они арестуют меня.

Елена покачала головой, растягивая губы в ободряющую улыбку.

— Нет. Не арестуют. Я прослежу за этим.

— Я этого не делал.

— Я знаю.

— Я этого не делал. Я этого не делал. Я этого не делал…

И как она ни пыталась, ей не удавалось прервать эту семисложную скороговорку, которую он повторял снова и снова, не отрывая глаз от Елены. Она с немой мольбой посмотрела на дежурного сержанта, тот вопросительно поднял брови, сделав вид, что не понимает, но затем вздохнул и, перегнувшись через стойку, похлопал Пендреда по плечу.

— Ладно-ладно, попугай. Мы уже все поняли.

Пендред умолк. Может, кто-нибудь и отреагировал бы на это иначе, но только не этот странный человек. В течение нескольких секунд он молчал, не спуская глаз с Елены, а затем большими заскорузлыми руками сжал ее левую кисть так, что та целиком в них потерялась. На мгновение ей показалось, что он собирается сломать ей руку, но она изумилась еще больше, когда с поразительной нежностью он поднес ее руку к своим губам и поцеловал ее.

И в течение всего этого времени выражение его лица ни разу не переменилось.

Выйдя на улицу, она не обернулась и не смогла заметить, что он стоит у окна и провожает ее взглядом.

Как только она скрылась за поворотом, он тоже вышел на улицу.

— Можно тебя на пару слов, Питер?

Питер уже собирался уходить, но вряд ли следовало огорчать старшего судью, от которого зависели исход тяжб и личный авторитет. Любое неосторожное слово или неуместное замечание, какими бы случайными они ни были, могли погубить и то и другое.

— Конечно, Бенедикт. — И он проследовал за стариком в его просторный кабинет. Устроившись за столом со стаканчиком довольно приличного портвейна (любимый напиток Бенедикта), Питер уставился на сияющую лысину собеседника, отражавшую лучи вечернего солнца.

— Я хотел с тобой поговорить.

Подобные беседы зачастую становятся началом блистательных юридических карьер, подумал Питер и с расслабленной уверенностью продолжил потягивать портвейн.

— О чем вы хотите поговорить? — осведомился он, предварительно похвалив вино.

— Насколько я понимаю, ты… встречаешься с некой особой по фамилии Уортон. Беверли Уортон.

Ошарашенный этим вопросом, Питер онемел, что было ему совершенно несвойственно, и отреагировал с запозданием:

— Что?

— Насколько я знаю, она офицер полиции.

Питер нахмурился, и портвейн вдруг показался ему недостаточно качественным.

— К чему это? — Он прекрасно знал Бенедикта и поэтому ничуть не удивился, когда тот без тени смущения ответил:

— Брось ее. Она тебе не пара.

Питер Андерсон уже давно был адвокатом и прекрасно знал, что подобные взгляды довольно широко распространены в высших эшелонах юриспруденции.

— Спасибо за совет, Бенедикт, — со вздохом ответил он. — Но, полагаю, я сам разберусь. — Он попытался было встать, но Бенедикт не дал ему это сделать.

— Сядь! — рявкнул он.

Несколько удивившись такому повороту событий, Питер тем не менее сел, и лишь на его лице возникло изумленное выражение.

— Я говорю это не из снобизма, Питер, — более мягко пояснил Бенедикт. — Речь идет о твоей карьере.

— Правда?

Бенедикт наклонился вперед с заговорщицким видом:

— Я не имею ни малейшего представления о ее интеллекте, воспитании и привычках. Я ничего об этом не знаю и знать не хочу. Однако я знаю, что она замешана в одной неприятной истории, связанной с судебной ошибкой…

— Она рассказывала мне об этом.

— …а другая столь же неприятная история происходит в данный момент.

— Дело Пендреда? Вы о нем?

Бенедикт кивнул:

— До меня дошли слухи от высших полицейских чинов, что во всем виноват Мартин Пендред, а она стала орудием, приведшим к судебной ошибке, несправедливому заключению и, между прочим, к смерти его брата-близнеца. — Он поднял стакан. — Я не хочу, чтобы твое имя фигурировало в связи с этим, а шумиха уже начинает подниматься. Это недопустимо для кандидата в сотрудники лорда-канцлера, — добавил он с легкой улыбкой.