Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах Страница 28

Итак, назад, в ничто, в незначительность, из которой он явился сюда. Обратно к Марвину в общую квартиру, в какую-нибудь работу, после того как глотнул совсем другой жизни… Может, хоть какая-нибудь газета заинтересуется историей его жизни и заплатит за нее несколько сотен долларов. И он до конца жизни будет рассказывать, как ездил на «Феррари».

Он посмотрел на себя. Оставят ли ему эти костюмы? Он уже успел к ним привыкнуть. С другой стороны, он не сможет платить даже за их чистку.

Да, черт возьми. А он только начал входить во вкус. Неделю назад он был убежден, что не подходит для роли наследника, и вот, когда оказалось, что он был прав, он чувствует злость на Лино, который хочет отнять у него эти деньги.

Мое! Это была слепая, строптивая ярость, как у маленького ребенка, которому плевать на других, он просто хочет иметь. Он готов кусаться, царапаться и топать ногами, чтобы удержать то, что принадлежит ему. Он чувствовал, как заработали его легкие, будто дело дошло до схватки.

Зазвонил телефон.

Джон встрепенулся и почувствовал, как вся воинственность улетучилась из него, как воздух из лопнувшего шарика. Его первой мыслью было скрыться в ванной и не брать трубку. Но вдруг это Вакки. Звонят сказать ему, чтобы он собирал свои вещи. Он сел на кровать и взял трубку.

– У вас проблемы, – сказал низкий голос неизвестного. – И вас бросили с ними одного.

Джон сглотнул комок в горле.

– Можно сказать и так.

– Я вам обещал, что снова объявлюсь, не так ли?

– Да.

– И я предсказывал, что вам понадобится помощь, правильно?

– Да, – Джон сразу почувствовал слабость в ногах.

– Хорошо. Но вам надо кое-что подготовить. Было бы хорошо, если бы в вашем распоряжении был факсовый аппарат. Как вы думаете, удастся вам это устроить?

Джон вспомнил про свою кредитную карточку, которую ему дал Эдуардо. Она все еще в его бумажнике.

– Да, – сказал он. – Думаю, да.

– Сделайте это как можно скорее. Я пока не знаю, понадобится ли он нам, но, скорее всего, понадобится.

– Вы не хотите мне сказать, что вы задумали? – спросил Джон.

– Нет. Главным образом потому, что я сам пока не знаю. Доверьтесь мне. Вы сейчас в крайне щекотливой ситуации, но у меня есть кое-какие возможности что-нибудь сделать. Посмотрим.

От того, что он сказал и как сказал, исходило что-то успокаивающее.

– Ваше имя я сегодня тоже не узнаю, как я понял?

– Поверьте мне, на это есть веские причины, – отозвался незнакомец. – Оставайтесь по возможности в вашей комнате, как только раздобудете факс. Я перезвоню.

Когда Джон открыл дверь в коридор, Марко сидел у стены напротив, скрестив могучие руки.

– Марко! Мне нужен факс, – сказал Джон.

Он-то хотел тайком сгонять на «Феррари» в ближний городок и там купить аппарат, но его телохранитель мгновенно схватил мобильный телефон и сказал:

– Va bene, Signor Fontanelli. Сейчас будет.

На следующее утро в газетах были только две темы: эпидемия, вызванная возбудителем эболы, разразившаяся в Центральной Африке, и спор за триллионное наследство.

– Мой дедушка продолжает верить, что истинный наследник – вы, – сказал Эдуардо за завтраком. – Мой отец считает это началом старческого упрямства. Мой дядя находит отвратительной мысль, что ему придется возиться с трехлетним мегамиллиардером. И я, честно говоря, тоже.

Они сидели в салоне одни. Вакки проспорили до поздней ночи о том, что им делать, и только Эдуардо удалось утром вовремя подняться.

– И что будет теперь? – спросил Джон.

– Скорее всего, – сказал Эдуардо, жуя, – начнется то, для чего и существуют адвокаты: тяжба. Которая может затянуться надолго. Я имею в виду – надолго по юридическим меркам. На годы, а то и на десятки лет.

Над домом прогромыхал вертолет. Число репортеров не уменьшилось, а скорее упятерилось. Ни один посыльный и никто из прислуги не могли пройти в дом, не высказав своего мнения сразу в дюжину микрофонов.

– Ничего себе, – уныло сказал Джон.

– Прежде всего мы потребуем, чтобы нам прислали все бумаги. Убедительные, заверенные и удостоверенные. Это затянется, это будет стоить денег, ну да. Потом мы затребуем генетическую экспертизу об отцовстве. Поскольку тест на группу крови, которым этот подозрительный мистер Бликер так картинно размахивал перед камерами, юридически ничтожен.

– В самом деле? Но ведь он утверждал…

– Адвокаты постоянно что-нибудь утверждают, они ведь живут, в конечном счете, тяжбами. На самом деле тест на группу крови годится только для того, чтобы исключить отцовство. Он основан на том, что группа крови наследуется по определенным правилам. Например, если у ребенка группа крови АВ, а у матери группа крови А, то мужчина с группой крови А не может являться отцом, а только лишь с группой крови В или АВ. Но этот тест не дает ответа на вопрос, действительно ли определенный человек является отцом.

Джон уставился на молодого адвоката. Внезапно ему вспомнилось, как в детстве, когда мать давала им сласти, Лино отнимал у него его долю. Отнимал просто потому, что был сильнее.

– А генетический тест? – спросил он, чувствуя, как его голос задрожал от ярости.

– Конечно, бывают сомнительные случаи, но в целом он дает надежное доказательство отцовства. Берутся пробы при свидетелях, под контролем и так далее. Для этого достаточно взять корень волоса или мазок изо рта, чтобы и для ребенка это было приемлемо. Это приятнее, чем брать кровь.

– В моем случае вы не делали генетический тест.

– Нет, – ответил Эдуардо, рассеянно помешивая свой кофе. – Для детей, родившихся в браке, это не имеет значения. Поскольку по мужской линии давнее происхождение отследить невозможно. В случае же вашего брата речь идет о подозрении, что он пытается завладеть состоянием Фонтанелли при помощи хитрости.

Значит, все-таки есть такое подозрение. Но Лино издавна отличался женолюбием. Не было ни одной девушки по соседству, с которой он хотя бы не попытал счастья. И всегда по-воровски. Когда Джон заставал его целующимся с девушкой, Лино смотрел на него таким особым взглядом, который обещал побои, если он наябедничает. С другой стороны, сам же и просветил его по этой части, когда Джону было лет девять или десять; самому Лино тогда было пятнадцать, а он уже знал, о чем говорит.

Очень может быть, что однажды он и промахнулся. Даже желание Деборы Петерсон утаить от Лино ребенка можно понять. У него всегда было чувство, что Лино не очень хорошо обращался с женщинами после того, как получал от них то, чего хотел.

– А если это не хитрость? – спросил Джон.

– Если это не хитрость, – сказал Эдуардо, облизывая ложку и аккуратно кладя ее на изящное блюдце из белого фарфора, – тогда Эндрю Петерсон – наследник.