Похититель душ - Энн Бенсон Страница 28

Я пожала плечами, показывая свое собственное удивление, и встала на цыпочки, вытянув шею и пытаясь хоть что-нибудь увидеть. Последние звуки хорала повисли в воздухе мелодичным эхом.

– Mon Dieu [23], – услышала я собственный голос и почувствовала, как моя рука, словно сама собой, сделала такой знакомый знак крестного знамения.

Сердце отчаянно забилось у меня в груди, когда я увидела, что за Ферьером медленно идет Жиль де Ре и каждый шаг приближает его к нам. Милорд выделялся среди тех, кто его окружал, благодаря какому-то необъяснимому качеству характера, имевшему отношение скорее к его высокому положению аристократа и героя Франции, чем к какой-нибудь физической черте. Он не был особенно крупным мужчиной, всего лишь чуть выше среднего роста, но каким-то непостижимым образом привлекал к себе внимание. Темные волосы, модно подстриженные, так что касались воротника куртки, резко контрастировали с бледной кожей, не тронутой загаром, какой появляется на поле боя. В этот день милорд надел красный костюм, цвета алой крови. А на лице застыло выражение, скорее годящееся для того скорбного дня, когда Господь был распят, а не для светлого дня Его возрождения. Я видела, что милорд едва сдерживает слезы.

Никто не ожидал, что он появится здесь, чтобы отпраздновать это священное событие.

– Почему он не в Машекуле? – удивленно спросила я.

– Он имеет право поклоняться нашему Господу там, где пожелает, сестра.

– Но здесь и сегодня, в присутствии Жана де Малеструа, с которым у него столь непростые отношения?

Примерно в середине прохода Жиль де Ре замер на месте и повернулся. Его взгляд остановился на хорах, а когда он увидел Андре Буше, мне показалось, что он весь как-то обмяк, словно на плечи ему возложили непосильную ношу.

Вот и ответ на вопрос, почему он сюда заявился. Брат Демьен наклонился ко мне и прошептал:

– Je regretted [24], матушка Жильметта, я знаю, вы любите милорда. Но даже вы должны признать, что то, как он смотрит на Буше, в высшей степени неприлично.

Я отвела взгляд от милорда, который в детстве провел столько часов у меня на коленях, и посмотрела на певца, привлекшего его внимание. Печаль и любовь в глазах милорда меня взволновали.

– Regardez, mon Frere [25], Буше словно окаменел на своем месте и не желает даже взглянуть на милорда, – сказала я.

И тут милорд снова опустил голову, словно был не в силах сдерживать боль, а затем повернулся и зашагал по проходу в сторону исповедальни, следуя за неуклюжим Ферьером, – павлин, идущий за отвратительным толстяком.

– О Жильметта, – задумчиво говорил мой Этьен в последние дни своей жизни, когда больше ничего другого уже делать не мог, – видела бы ты его в Орлеане! Мы все благоговели перед ним. Его великолепные черные доспехи ослепительно сияли и сидели на нем так, словно он в них родился. А когда он пускал галопом своего коня, белые перья на его шлеме развевались у него за спиной. Говорю тебе, жена, он был прекрасен и исполнен ярости одновременно; он мог разбудить свою неистовую натуру в любой момент, быстрее всех нас. Я видел, как он вонзал свой меч в животы англичанам – и никому из них не довелось остаться в живых, если он мог нанести хороший удар. В нашей армии не было человека, который сражался бы так же, как Жиль де Ре.

Именно после этого великого и кровавого сражения он стал маршалом Франции. Жиль скакал бок о бок с самой Орлеанской Девой, она, в своей белой кольчуге без украшений, он – в великолепной черной.

– Уголь и снег, – говорил Этьен. – Как два человека могут быть такими похожими и одновременно разными и непредсказуемыми!

Мой муж был не единственным, кто заметил их бросающееся в глаза несходство и в то же время общность, которую они не скрывали. Легенды каждого из них множились и обретали подробности: она – невинная крестьянская девушка, взявшая в руки оружие по воле «голосов» (которые кое-кто считал дьявольскими), а он – образец светского льва, окруженный сиянием, дарованным ему высоким положением. Оба наделены безграничной силой духа и стремлением действовать, хотя выражалось это по-разному. Все, что делала Жанна д'Арк, определялось ее верой в то, что Бог дал ей право и средство объединить Францию, во главе с бастардом Карлом; Жиль де Ре никак не объяснял свои поступки, впрочем, объяснений никто от него и не требовал. Он родился с высоким титулом и делал что хотел.

– Они оба были совершенно безумны, – говорил Этьен. И если вспомнить, что они совершили вместе и порознь, сомневаться в этом не приходилось. Однако между ними существовало сходство или близость, которая очень походила на привязанность. Пока они сражались вместе, они были неразлучны – ходили даже возмущенные разговоры о «любви».

Но Жанна д'Арк была девственницей – это определила сама Иоланда Арагонская, устроив ей такую тщательную проверку, что говорят, будто Дева была глубоко оскорблена и даже несколько дней испытывала боль в интимных местах. А милорд являлся женатым человеком, и все знали, что он не заводит интрижки с другими женщинами. Я ни разу не слышала, чтобы он взял в свою постель кого-нибудь, кроме леди Катрин; чаще говорили, что он вообще не спит с женщинами, и это меня очень беспокоило. В то время как леди Катрин отличалась красотой, она совсем не походила на милорда. Она была тихой, вежливой, воспитанной и сдержанной в отличие от своего вспыльчивого и склонного к самым разным авантюрам супруга. Иногда мне казалось, что на свете нет ничего такого, чего бы он не попробовал.

Этьену те события казались знаменательными и яркими; он постоянно говорил о том, что видел.

– Какое великое сражение, какими прекрасными мы были, духом и телом, простые воины и аристократы, армия, собранная наконец под одним знаменем. Меченосцы, лучники, пехотинцы, копьеносцы – мы все стояли ровным рядами, готовые идти в бой.

Воздух был пропитан жаждой крови, так он говорил, подогретой неожиданным и чудесным объявлением, что солдатам наконец заплатят, благодаря взносам многих аристократов, в том числе и милорда. Мужчины пошли в сражение, следуя за маленькой, хрупкой девушкой: хорошие и плохие, воры и нищие, отцы, и сыновья, и братья, и те, кто хранил секреты от всех, кроме самого Господа Бога. Множество дурных людей участвовало в той битве, двое в отряде милорда: его кузены, Робер де Брикевилль и Жиль де Силлэ – парочка, которую я не слишком любила, ни когда они выросли, ни в детстве. Да и любить их было особенно не за что; оба обладали качествами, вызывавшими неодобрение не только у меня. В Шантосё и Машекуле к ним плохо относились, как порознь, так и вместе.

Однако, несмотря на все свои дурные поступки, совершенные ими, братья были всего лишь тенью Жиля. Даже ребенком он таскал их за собой, точно двух козлов на привязи. Сколько раз, когда Жиль де Ре находился на моем попечении, я жалела, что он не выбрал более достойных друзей и спутников. Он всегда прекрасно себя вел с моим Мишелем и отвратительно – с сыновьями Брикевилля и Силлэ. Рядом с Мишелем он становился хорошим мальчиком; со своими кузенами – негодяем, злобным и хитрым.