Укус ящерицы - Дэвид Хьюсон Страница 29

– Если хотите, я сама передам материалы инспектору Фальконе, – предложила она, с удовлетворением отметив, как просветлело лицо старика.

– Было бы чудесно. Это не наша работа, – ответил Альберто Този и брезгливо поморщился. – В Венеции таких случаев не бывает. А ваш инспектор уж очень… упрямый человек. Откровенно говоря, доктор Лупо, я бы с превеликим удовольствием передал все в ваши руки и занялся бедными туристами. Для римлян такое, может быть, и нормально…

Вообще-то, подумала она, по крайней мере одной римлянке тоже есть над чем поломать голову.

– Вы отлично справляетесь. – Тереза похлопала по медицинским картам. – Просто иногда семейные трагедии…

– Лучше всего как можно скорее предать земле, – закончил за нее Този. – Полностью с вами согласен.

За домом Пьеро Скакки была полянка с тремя столами, за одним из которых они и устроились. Говорил хозяин фермы медленно, но уверенно, не упуская ни одной подробности, как будто пересказывал заранее отрепетированную историю. При этом почти ничего нового они не услышали. Рассказ Скакки практически совпадал с его показаниями на допросе. У Косты создалось впечатление, что версия событий подготовлена на основании неких предположений автора о том, что именно хочет услышать полиция. Фермер словно рассчитывал, что гости покивают, зададут пару дежурных вопросов, скажут спасибо и уедут, оставив в покое и его, и пса, сидевшего на протяжении всей беседы между хозяином и Перони.

Скакки приплыл к острову минут за пятнадцать до начала пожара. Поездка не была плановой; просто, возвращаясь из города, он решил завезти некоторые заказанные Арканджело материалы. Да, он пытался спасти Уриэля, а что в печи горит его жена, даже не догадывался. Рассказывая о том, как он пробовал открыть дверь и какими подсобными инструментами пользовался, Скакки едва не расплакался. Похоже, собственная неудача глубоко его расстроила. Коста обратил внимание на многочисленные царапины и ожоги, оставшиеся на крепких руках фермера. Если кто и мог вытащить Уриэля Арканджело из огненного ада живым, то, наверное, только Пьеро Скакки.

И все же ощущение того, что Скакки недоговаривает, скрытничает, не проходило. Общение с полицейскими определенно было ему неприятно, хотя каких-либо оснований для неприязни Коста не видел. Простой работящий фермер, ведущий в одиночку, без чьей-либо помощи немалое хозяйство да еще подрабатывающий на стороне – все вроде бы понятно. Но тогда чем ему не угодила полиция? Почему он ждет не дождется, когда они уберутся с острова?

Фальконе спросил о двери. Скакки подтвердил, что она была заперта, по всей видимости, изнутри. Инспектор попросил рассказать, в каком состоянии он нашел Уриэля Арканджело, когда все же проник в мастерскую через окно.

– Я уже рассказывал. Не вам, другим. Он горел. Горела грудь, И огонь как будто шел изнутри. Потом… – Скакки вздохнул. – Какая жалость. Я-то думал, он там один. А их, получается, было двое. Почему?

– Мы пока не знаем, – ответил Коста. – Мы даже не понимаем, как погиб Уриэль.

Скакки отвернулся. В нескольких шагах от места, где они сидели, начинались поля. Покачивались под ветерком сиреневые артишоки. Рядом кивали крохотными ярко-красными головками перцы. Они были точками его жизненного маршрута, маяками, вокруг которых он уверенно прокладывал путь.

– Он уже и на человека-то не был похож. Лежал на полу… весь в огне. Я сразу понял, что его не спасти. Даже если бы тот чертов шланг работал как надо. Он горел… весь… – Скакки повернулся и поочередно посмотрел на каждого из полицейских. – Я видел его глаза. И он тоже меня видел. Но он хотел только одного: умереть. Да и чего ж еще?

– Вы не чувствовали запах газа?

Скакки покачал головой:

– Все случилось быстро. Дым… Огонь… Я уже не знаю, чувствовал какой запах или нет. Там ведь газ везде. И факел погас, наверное, потому, что случилась утечка. Чудо еще, что дом не…

Голос дрогнул, и Скакки опустил голову. Перони похлопал его по колену.

– Вы молодец, Пьеро. Не уверен, что кому-то из нас хватило бы смелости лезть в горящую мастерскую.

Утешение получилось слабое.

– А что толку? Они все равно умерли. Оба. Какая от меня польза?

– Вы сделали все, что могли в тех обстоятельствах.

– Минут бы на пять раньше, – пробормотал Скакки. – Такая смерть… Уж он-то ее не заслужил.

– Вы знали Уриэля? – спросил Фальконе.

Пьеро покачал головой:

– Не очень хорошо. Видел иногда, когда он работал. Делал, что он говорил. Человек был неплохой. Немного одинокий. Немного печальный. Да они ведь все такие. Выпивал. Крепко выпивал. Мне бы, наверное, и не стоило так говорить, но что было, то было. Однако ж работать ему это не мешало. Ни одной смены не пропустил. Всегда был на месте. Шесть, а то и семь раз в неделю.

– А Белла? – поинтересовался Фальконе.

– Она работала сама по себе. Обычно до него. Вместе они работали не часто. Белла так с ним разговаривала… Посторонний бы подумал, что это она босс. Ну, я в их отношения не лез, держался в сторонке. После того как Микеле меня нанял, я общался только с Уриэлем да Рафаэлой. Он говорил, что делать. Она расплачивалась. Другие-то Арканджело с денежками расставаться не любили. Хорошая женщина. – Скакки подался вперед. – Без нее семья уже давно пошла бы по миру. Если им кто и шел на уступки, то только из уважения к ней.

Коста вызвал в памяти высокую, исполненную достоинства фигуру за оконным стеклом. Да, в ней было что-то такое, чего недоставало братьям. Не исключено, что и Скакки, тоже человек одинокий, имел в отношении нее какие-то планы.

– А зачем вам деньги? – спросил вдруг Фальконе.

Пьеро рассмеялся:

– Ха! Вот уж неожиданный вопрос! Зачем?

Он обвел взглядом свои владения и даже встал, чтобы обозреть их лучше. Полицейские тоже поднялись.

– Ну? Что вы здесь видите? Золото? Ладан? Мирра?

– У вас есть артишоки. Говорят, самые лучшие выращивают только на Сант-Эразмо, – моментально ответил Перони. – У вас есть лук. Должен признаться, дома я такой вижу не часто. Красный перец. А еще, кажется, салат-рокет. И коптильня. Что вы там коптите, а, Пьеро?

– Ну, иногда угрей, – немного смущенно ответил Скакки.

– Я сам из Тосканы, – признался Перони. – И мы там тоже коптим угрей. Бывает, что и кабанчика. И еще уток, когда удается подстрелить. У вас отличный пес. Как его зовут?

Услышав знакомые звуки, спаниель оживился и завилял хвостом.

Природное добродушие и искренность Перони, похоже, растопили ледок недоверия.

– Ксеркс. Глупая кличка. То есть он как бы главный на болоте. Охота для него счастье. А остальное время не знает, чем заняться. Вот скоро охотничий сезон, тогда уж…

Перони рассмеялся и погладил пса по голове.