Обитель зла - Сабина Тислер Страница 29

– Хорошо, тогда до сотни.

– Больше всего мне нравится умножать и делить, – заявила Эльза.

Герберт улыбнулся, прижал девочку к себе и спросил:

– А что идет после сорока семи?

Эльза принялась мурлыкать следующие цифры. Похоже, она была довольна абсолютно всем.

– Хорошо бы папа послушал то, что мы хотим сказать, – заметила Сара. Ее нервировало то, что их кофейное застолье разваливалось на глазах.

– Я все слышу, – отозвался Герберт из другого угла комнаты. – Не волнуйся.

Сара глубоко вздохнула, посмотрела на Романо и взяла его за руку.

– У Романо и меня… У нас будет ребенок.

Это сообщение ни у кого не вызвало восторга. Повисла продолжительная пауза. Потом Регина сказала:

– Да, быстро получилось.

– Отлично, – сказал Герберт в своем углу, – а сколько будет тридцать три разделить на три?

У Сары моментально испортилось настроение.

– Раз вы так сильно обрадовались, сразу же скажу вторую новость: мы все вместе уезжаем в Италию. И уже скоро. Возможно, через несколько недель. Если получится, то даже в этом месяце.

Это возымело действие. Несколько долгих секунд все молчали.

– А чем вы собираетесь жить? Воздухом и любовью?

– Романо хочет открыть там тратторию.

Сара даже немного возгордилась, произнося эти слова, хотя сама еще толком не знала, как все это будет выглядеть.

– А что будет с твоей учебой? – У Герберта даже стекла очков запотели.

– Я брошу учебу. Я хочу помогать Романо в траттории.

Герберт судорожно хватал ртом воздух. Ситуация становилась чем дальше, тем веселее.

У Регины был такой вид, будто она молится, чтобы погода стала лучше.

– А для чего мы платили за твою учебу? Для того чтобы ты все бросила незадолго до окончания и осталась с пустыми руками? Ты что, с ума сошла?

– Наверное, – ответила Сара сухо.

– А дети? Как ты себе это представляешь?

– Наш ребенок родится в Италии, а Эльза, я думаю, там быстро сориентируется. Она такая умненькая, что мигом выучит язык.

Регина всхлипнула, вскочила и принялась искать носовой платок. Герберт ударил ладонью по письменному столу.

– За всю свою жизнь не слышал большей глупости! – рявкнул он.

– Дедушка! Считать! – кричала Эльза.

– Дети! В Италии! О боже мой! – охала мать.

Но Сара даже не хотела знать, что творится в голове у Регины.

– Мама, мы же переселяемся не в Тимбукту. Италия – цивилизованная страна. У Романо там родители, друзья и знакомые. Дети будут расти в чудесной семье, на природе, среди виноградников и оливковых садов, в теплом и здоровом климате…

– А у тебя здесь родители, друзья и знакомые. И ты отбираешь у нас внуков, – по-деловому подвел итог Герберт.

– Вы всегда можете приехать к нам в гости.

– На край света! Туда же просто так не приедешь. – Шок прошел, и Регина вступила в борьбу.

– Где это сказано, что нужно жить с детьми рядом с дедушкой и бабушкой?

– А что будет с нами, когда мы состаримся? А если нам понадобится помощь? У папы не совсем в порядке с сердцем.

У Регины закончились аргументы. Она замолчала и только качала головой. Романо сидел, скрестив руки и выпрямившись, и не знал, что сказать. «Это ужасно, – думал он, – они всегда будут ненавидеть меня».

Герберт написал для Эльзы несколько сложных арифметических задач и вернулся к столу.

– Я считаю, – сказал он, – это решение абсолютно необдуманным. Не могу поверить, что моя дочь будет счастлива в маленьком итальянском городке, в глуши. И еще меньше я могу себе представить, что мои внуки будут расти там в такой же безопасности, в таком же комфорте и культурном окружении, как здесь, в Германии.

Сара почувствовала, что ей становится плохо.

А Герберт продолжал:

– Конечно, я не хочу лезть в ваши дела, господин Симони…

– Симонетти, – осторожно поправил его Романо.

– Хорошо, допустим. Как уже было сказано, я не хочу лезть в ваши дела, но ни моя дочь, ни моя жена, ни я не знаем вашу семью. И конечно, у меня в этом отношении свои предрассудки. Для моей дочери, и в принципе для нас, это все равно что прыжок в ледяную воду.

– Мои родители любят детей. Сара и Эльза – желанные гости. Даже очень. – У Романо был очень грустный вид.

– Я в этом не сомневаюсь. Тем не менее здесь, у нас, совершенно другая система опеки над детьми, чем в Южной Европе. Насколько я знаю, дети там предоставлены самим себе намного больше. Здесь круглые сутки заботятся об их физическом и душевном здоровье. Там они должны заботиться о себе сами. Шансы на образование даже и близко нельзя сравнить с теми, что в Германии. И тем более в глубинке. Пятьдесят процентов итальянцев – неграмотные. В селах процветают браки между близкими родственниками, душевнобольные бегают там на свободе…

– Папа! – возмутилась Сара. – Ну что ты говоришь?

– Я беспокоюсь о своей дочери и о внуках, а ты собираешься переселиться в эту страну, так что слушай. В Италии правит мафия. Воровство там совершенно обыденное дело, а дети спят на улицах, как бродячие собаки. Что я должен думать обо всем этом?

У Регины перехватило дыхание, а Сара от злости прикусила нижнюю губу.

– Дети будут еле-еле говорить по-итальянски и не выучат хорошо немецкий язык, пусть даже их отец говорит на ломаном немецком. Это асоциально. Это начало конца. Из них ничего не получится. Это преступление по отношению к маленьким, ни в чем не повинным людям.

Сара вскочила и выбежала из комнаты. Она закрылась в ванной и умылась ледяной водой. Она видела в зеркале свое бледное лицо со впавшими щеками и думала о том, что самое лучшее – это уехать отсюда, подальше от деда-расиста и от бабушки, которая путает любовь с кормлением.

Когда она вернулась в комнату, Регина спросила:

– Тебе что, плохо?

– Немного, – сказала Сара и улыбнулась. – Но на первых месяцах беременности в этом нет ничего необычного.

Первым прошла злость у Герберта. Он носил Эльзу на руках и шептал ей в ухо задачки. Эльза в ответ шептала ему решения и хихикала каждый раз, когда ответ был верным. А считала она всегда правильно.

– Я бы посоветовал вам просто провести в Италии отпуск. Сара должна сначала познакомиться со страной, с людьми, с семьей, с домом, не знаю… Ей нужно познакомиться со всем, и тогда она сможет решить, действительно ли хочет там жить. Меня выводит из себя то, что вы принимаете такое важное решение сломя голову.

– Мы так решили, папа, и я хочу, чтобы все это произошло быстро.