Хороший отец - Ной Хоули Страница 29

Они отдали ему старый, ржавевший в сарае велосипед. Дэнни его отчистил, купил новое седло и шины. Он ездил на нем по часу утром, до работы – гонял по грунтовым дорогам, глядя, как встает солнце. Привыкал к земле, искал на ней свое место. По воскресеньям выбирал какое-нибудь направление и уезжал на целый день: до обеда ехал на север, потом разворачивался. Десять фунтов, которые он набрал в колледже на сладких завтраках и пиве, растаяли. Мышцы икр и бедер натягивали штанины джинсов. Ежедневные десять часов перетаскивания мешков с кормом придали его спине и плечам плотность и определенность.

Однажды вечером он поехал с мексиканцами в город выпить пива. Они подъехали к салуну «Урод» рядом с университетом. Один из мексиканцев клеился к студентке, Мэйбл. Толстушка с курчавой гривой волос. Но смеялась она хорошо, и, по словам Жоржи, голова у нее была светлая. Четверо мексиканцев с Дэнни сидели за угловым столиком. Они приставали к девушкам, обзывали их разными испанскими словечками. Мексиканцы рассказывали Дэнни, что, если он когда-нибудь попадет в Мексику, там, чтобы затеять драку, достаточно сказать кому-нибудь: «Chinga tu madre». Они научили его прятать нож за голенищем. Толстушка пришла с тремя подругами. Она была похожа на Оливию Ойл из старого мультфильма про Папая. Девушки взяли себе жидкого пива. Жоржи поставил на музыкальном автомате сальсу. Дело шло к заварушке. Дэнни не запомнил, как оказался рядом с Оливией Ойл. Она пыталась завязать разговор, а он ни слова не слышал.

Он отошел сыграть в бильярд и нечаянно сцепился с крутым парнем, проходившим оздоровительную программу местного колледжа. Тот был на фут выше и каждый раз, оборачиваясь, задевал Дэнни кием. В первый раз извинился. На второй выбил из руки Дэнни кружку с пивом. Мексиканцы тут же обступили их. Жоржи бросил в лицо парню кое-что из словечек, которым учил Дэнни: maripso, maricyn, mariquita. У здоровяка нашлись друзья – мужики с квадратными затылками из местной команды регби. Здоровяк спросил Дэнни, не берет ли он с собой рабов, когда идет в туалет. Дэнни невесело улыбался. Его сердце колотилось, как никогда прежде. Он увидел, как Жоржи тянется к ножу за голенищем. Вышибалы почти успели: плечистые ребята, выращенные на фермах Свишера и Норт Либерти, расталкивали толпу.

– Concha de tu madre, – сказал Дэнни и ребром ладони ударил крутого по горлу.

После, когда закончилась общая свалка, и вышибалы, не жалея пудовых кулаков, разогнали драчунов, они присели на обочину, попивая пиво из бутылок в бумажных пакетах. Дэнни сплюнул в канаву кровью. Жоржи похлопал его по спине. Он теперь был своим, почетным мексиканцем. Дэнни сказал им, что он – наверное, единственный в Америке парень, который лезет по социальной лестнице не вверх, а вниз. Мексиканцы решили, что он не в себе.

В ту ночь он позвонил с таксофона Саманте Хьюстон, девушке, с которой познакомился в Чикаго. Почему ей, почти незнакомой? Может быть, в непривычном окружении, вдали от всех, кого знал, Дэнни стало одиноко. А может быть, спиртное и насилие взбудоражили его. Как бы то ни было, звонил он за полночь. Мексиканцы отвели его в бар у магистральной трассы, где сели пить текилу и шумно болеть за футболистов на телеэкране. Он стоял в коридорчике перед туалетом, зажимал пальцем одно ухо и кричал в трубку.

– Я в Айове! – крикнул он.

– Почему вы кричите?

– Месяц назад я бы Айову и на карте не нашел, – сказал он.

– Кто это говорит? – спросила она.

– Это Дэнни. Здесь известен под именем «Кабрин».

– А ты знаешь, что это значит «задница»?

– Вот как? Сучьи дети… – Он ухватился за стену, чтобы не упасть.

– Слушай, – сказала она, – я сейчас говорить не могу. Мой парень вышел за сигаретами.

– Парень, – повторил он.

Она не рассказывала ему о своем парне.

– Я к тому, что с тобой было весело. Не подумай чего, но ты же не здешний. А мой парень учится на юриста. Девушка должна думать о будущем.

– Как это верно! – воскликнул он. – Полностью согласен.

От текилы стены начали кружиться. Он сказал:

– Если попаду в Чикаго, загляну к тебе.

– Будь добр, – отозвалась она, – не заглядывай.

Он вернулся в бар. Мексиканцы орали и топали ногами. На экране плясала и размахивала руками мексиканская команда. Дэнни сел на табурет у стойки и стрельнул сигарету у одноглазого ковбоя. Он не курил.

Он цедил свое пиво и думал о том, чему здесь научился. Он мог перечислить шесть марок уборочных комбайнов. Знал, что такое вспашка, и умел опознать чизельный плуг. Отличал камнеуборочную машину от нивелировщика. Умел подобрать щипцы или нож для удаления камешка из подковы. Мог посоветовать для нервной лошади пасту или порошок «Квилтекс». Все это были земные, конкретные знания. В колледже его учили идеям, эфемерам. Здесь он нашел, за что держаться. Здесь при ходьбе земля тянулась навстречу твоим подошвам.

Подошел Жоржи и хлопнул его по плечу. У него на скуле красовался синяк от локтя регбиста. Жоржи сказал, что поблизости есть puticlub. За двадцать пять долларов можно вставить verga в женскую culo. Дэнни ответил, что у него осталось всего восемнадцать долларов. Жоржи пожал плечами. Остальные вместе с ним шумно вывалились к машине, оставив Дэнни расплачиваться по счету.

Возвращаясь домой пешком, Дэнни ощущал тяжесть звездного неба. Свет словно лился на него дождем. Он ковылял по обочине, рокот проходивших грузовиков отзывался в теле дрожью. Он корнями зубов слышал цикад – неумолчный хитиновый стрекот. Какой-то браток швырнул в него из кузова жестянку пива. Дэнни сошел с дороги и побрел полем. Луны отсюда не было видно – только смутное сияние сквозь тесно обступившие кукурузные стебли. По его расчетам, до дома Киркленда оставалась миля – самое большее, две.

Как вырос мир за эти недели! Раскинулся широко: иди куда хочешь; делай что хочешь.

Что-то ударило его в лицо. Что-то большое и царапучее. Он отмахнулся и тут же получил удар в живот. Дэнни закрутился, отмахиваясь. Он всегда боялся жуков. А теперь они были кругом, бились в него, запутывались в одежде, в волосах. Он открыл рот, чтоб закричать, и на зубах что-то хрустнуло. Его охватила паника. Он упал на колени, его стошнило, потом он закрыл голову руками. Огромные твари бились в него – слепые агрессоры размером с кулак. В темноте ему казалось, будто его едят заживо, и там, куда пришлись удары, тело превращается в кукурузу. Он покатился по земле, как человек, на котором загорелась одежда. Только через час стая рассеялась. Он, задыхаясь, лежал на земле. Вокруг шелестела кукуруза. Встав, Дэнни понял, что не знает дороги. Он отряхивал волосы и одежду, избавляясь от следов атаковавших его здоровенных кузнечиков. После текилы кружилась голова. От полученного удара ныла челюсть. Была суббота. Через несколько часов встанет солнце.

Он впервые почувствовал себя по-настоящему счастливым.

Лег на землю посреди поля и уснул.

Карлос Пека жил в обветшалом многоквартирном доме восточнее авеню Хайланд. У входа, под пальмой, лежал грязный матрас. С другой стороны улицы из-за сетчатой изгороди лаял питбуль. Мюррей остановил взятый на прокат автомобиль у подъезда. Мы оба были в костюмах и минуту сидели, разглядывая здание.