Глаз Эвы - Карин Фоссум Страница 3

— Жди здесь. Я позвоню и попрошу их приехать и забрать его. Никуда не уходи!

— А мы будем их ждать?

— Нет, не будем.

Эва прошмыгнула в телефонную будку, стараясь не поддаваться панике. В ее голове роились тысячи мыслей и идей, но она отбросила их одну за другой. А потом быстро приняла решение. Потными пальцами она опустила в прорезь монетку и быстро набрала номер. Отец поднял трубку. Голос у него был очень усталый, ей показалось, что он отвечает спросонья.

— Это я, Эва, — почти прошептала она. — Я что, тебя разбудила?

— Да, но мне все равно уже пора было вставать. А то скоро круглые сутки буду дрыхнуть. Что-то случилось? — пробурчал он. — Ты чем-то взволнована. И не спорь со мной, я слышу по голосу, я тебя хорошо знаю.

Голос его был сухой и немного хриплый, но все равно решительный, ей всегда нравилась эта решительность в его голосе. Он возвращал ее к действительности.

— Нет, все в порядке. Мы с Эммой решили немного пройтись и как раз шли мимо телефонной будки.

— Дай-ка ей трубку!

— Она сейчас у воды.

Она следила за цифрами в окошечке телефона-автомата, у нее уже почти не осталось времени, она быстро посмотрела на Эмму, нос девочки прижался к стеклу будки. Прижатый к стеклу нос был похож на комок марципана. Интересно, могла ли она слышать их разговор?

— У меня нет больше мелочи. Давай мы лучше к тебе как-нибудь подъедем! На днях. Если ты не против…

— А почему ты говоришь шепотом? — подозрительно спросил отец.

— Разве? — произнесла она немного громче.

— Обними за меня мою девочку. Я тут для нее кое-что припас, так что непременно приезжайте.

— Что?

— Школьный рюкзак. Ведь ей же осенью понадобится рюкзак, правда? Я подумал, что этот расход вполне могу взять на себя, тебе и так нелегко приходится.

Если бы он только знал! Но вслух она произнесла:

— Папа, как мило с твоей стороны! Но она уже решила, какой именно рюкзак хочет. Его можно обменять?

— Да, конечно, хотя я купил именно такой, какой мне посоветовали. Розовый, кожаный…

Эва постаралась, чтобы голос ее звучал, как обычно:

— Ну, пока, папа, денег больше нет. Береги себя! — Раздался щелчок, и связь прервалась. Цифры в окошечке исчезли.

Эмма прыгала от нетерпения.

— Они сразу же приедут?

— Да, сказали, что машина выезжает. Пошли в «Макдоналдс». Они позвонят, если мы им понадобимся, не сейчас, может быть, позже, они с нами свяжутся. Ведь это, по правде говоря, не имеет к нам никакого отношения. — Она говорила, как в бреду, запыхавшись, как от быстрого бега.

— А мы не можем подождать и посмотреть, как они подъедут? Ну, пожалуйста!

Эва покачала головой. Перебежала улицу наискосок, на красный свет, волоча за собой Эмму. Они довольно забавно смотрелись, эти двое. Эва — высокая и худая, с узкими плечами и длинными темными волосами, и Эмма — толстенькая и широкая, с кривоватыми ногами и походкой вразвалочку. Обе замерзли. И город тоже замерз от холодных порывов ветра с реки. «На редкость негармоничный город, — подумала Эва. — Как будто он никогда не может быть по-настоящему счастливым, потому что поделен надвое». Сейчас обе части города соревновались между собой: чей статус выше? Северная часть с церковью, кинотеатром и самыми дорогими универмагами; и южная часть с железной дорогой, дешевыми торговыми центрами, пивными и «Винной монополией». [1]

Последнее было очень важно, поскольку обеспечивало постоянный приток человеко-денег по мосту.

— А почему он утонул, мама? — Эмма пристально смотрела в лицо матери, ожидая ответа.

— Не знаю. Может быть, напился и упал в реку.

— А может, он ловил рыбу и выпал из лодки? Надо было спасательный жилет надевать. А он был старый, мама?

— Да не особенно. Такого же возраста, как папа.

— Ну, папа-то плавать умеет, — вздохнула Эмма с облегчением.

Они подошли к выкрашенной в зеленый цвет двери в «Макдоналдс». Эмма навалилась на нее боком, и дверь открылась. Запахи гамбургеров и картошки-фри словно бы придали ей ускорение — девочка никогда не страдала от отсутствия аппетита. И утопленник, и вообще вся суровая правда жизни вмиг были позабыты. В животе у Эммы урчало, да и Аладдин был уже в пределах досягаемости.

— Пойди поищи столик, — велела Эва. — А я пока все куплю.

Эмма направилась в угол, где она любила сидеть. Уселась под цветущим миндальным деревом из пластика, а Эва встала в очередь. Она попыталась выбросить из головы картину, которая все еще стояла у нее перед глазами, но покойник не хотел пропадать. Интересно, забудет ли случившееся Эмма? Или примется рассказывать всем и каждому? А что, если ей станут сниться кошмары по ночам? Им надо молчать об этом, не говорить на эту тему даже друг с другом. И в конце концов Эмме покажется, что ничего никогда и не было.

Очередь, хоть и медленно, двигалась. Эва невидящими глазами смотрела на парней и девушек в красных рубашках с короткими рукавами за прилавком: на головах у них были красные козырьки, работали они в бешеном темпе. В ноздри Эве ударил запах жаренного на сале мяса, расплавленного сыра и всевозможных пряностей. Но молодые люди за прилавком, казалось, не реагировали на тяжелый чад, они сновали туда-сюда, как неутомимые красные муравьи, и жизнерадостно улыбались, принимая заказы. Она смотрела на быстрые руки и легкие ноги, порхавшие по полу. Как мало это напоминало ее собственный рабочий день! Большую часть времени она проводила в мастерской, стоя посреди комнаты, обхватив себя за плечи, глядя на натянутый холст, как на врага. Иногда она смотрела на него с мольбой. В удачные дни Эва сначала агрессивно, не отрываясь, смотрела на него, а потом бросалась в наступление, напористая и уверенная в себе. Картины удавалось продать редко.

— «Хэппи мил», — быстро проговорила она. — И еще курицу и две колы. Не могли бы вы вложить Аладдина, у дочки только его нет, будьте добры!

Девушка принялась за работу. Руки переворачивали и жарили, паковали и расправляли — все это с молниеносной быстротой. Эмма вытягивала шею в своем углу, высматривая мать с подносом. Вдруг колени у Эвы задрожали. Она опустилась за столик и с некоторым удивлением уставилась на свою дочь, которая с энтузиазмом пыталась открыть маленький картонный домик. Она искала подарок. От восторженного крика у Эвы заложило уши.

— Мама, у меня Аладдин? — Она подняла фигурку над головой, чтобы все могли ее увидеть. Многие обернулись и уставились на девочку. Эва спрятала лицо в ладони и всхлипнула.

— Тебе плохо, мамочка?

— Нет, просто нервы. Это скоро пройдет.

— Ты расстроилась из-за того дяденьки, который умер?