Восьмой день - Джон Кейз Страница 3

— Кто?

Делейни помрачнел. Какой идиот этот медэксперт!

— Откуда мне знать? Преступники.

— Скорее всего он сделал это сам.

Делейни ошеломленно уставился на тощего верзилу.

В разговор вмешался детектив:

— Да, пока здесь все указывает на самоубийство. Довольно своеобразное. Посмотрите, — он кивнул в сторону «склепа», — внутри все заляпано раствором. Там же чан, мастерок, мешки из-под цемента.

— Вы думаете, что он сам себе соорудил могилу? — усмехнулся Делейни.

— Похоже на то.

Делейни вгляделся в «склеп», который был теперь почти открыт. Мертвец сидел на полу, опершись спиной о стену. Ноги раскинуты, глаза выпучены.

— Не понимаю, — проговорил Делейни. — Зачем ему понадобилось городить такое?

С его точки зрения, это было немыслимо. Даже мастерок, лежащий на полу у ног мертвеца, ничего не доказывал. Кто сказал, что не было второго мастерка, второго чана, еще одного мешка с цементом?

Медэксперт молча протиснулся в «склеп», на ходу надевая хирургические перчатки. Начав осматривать карманы мертвеца, задумчиво произнес:

— Существует множество причин, почему люди решают расстаться с жизнью. Немало таких, кто делает это из ненависти к себе. — Он раскрыл бумажник и вытащил водительское удостоверение. — Терио. Диктую по буквам. Кто записывает?

— Я, — отозвался один из помощников детектива.

— Имя: Кристиан; второе имя Энтони. Дата рождения: шестое ноября тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. — Медэксперт положил бумажник в прозрачный полиэтиленовый пакет, подписал, осветил фонариком-ручкой глаза мертвеца. — Два года назад у меня было дело. Человек сам себя обезглавил… отрезал себе голову!

— Ничего себе! — воскликнул Пирс. — Разве такое возможно?

— Оказалось, что да, — промолвил медэксперт, обращаясь ко всем. — Он сделал это следующим образом: один конец веревки привязал к дереву, а другим обвил себе шею. Затем сел в машину и дал полный газ. У него был «камаро», все получилось чисто.

— Но… зачем? — удивился Делейни.

— Депрессия, — буркнул медэксперт и продолжил осмотр тела.

— Вот это да! — Пирс нервно всхохотнул.

Делейни снова почувствовал дурноту и покинул подвал. Пробежал под дождем к машине, откинулся на спинку сиденья и попытался не думать о подвале, наблюдая струи, стекающие по ветровому стеклу. Но это оказалось невозможно. Увиденное ошеломило его. Он замечал у себя некоторые признаки клаустрофобии, и представить кошмар, когда несчастный сидит в темноте, в тесном, наспех сооруженном «склепе», ожидая смерти, было совершенно невыносимо. Даже если медэксперт прав и это действительно самоубийство, то тогда все получалось еще хуже. Потому что Терио, очевидно, передумал. Делейни был в этом уверен. Первое, что он увидел, осветив фонариком мертвеца, были его руки. Вернее, то, что от них осталось. Они представляли собой сплошное кровавое месиво.

Он пытался выбраться наружу, решил Делейни. Хотел выбить хотя бы один шлакоблок. Не получилось…

Равнодушно взирая на простирающуюся по обе стороны дороги унылую равнину, Дэнни уже в который раз отметил достоинства машины Кейли. Они славно провели пять дней в курортном местечке Нагс-Хэд и сейчас возвращались домой в Вашингтон. Скорость была шестьдесят две мили в час, и ни малейшей тряски. Полная тишина. Да, да, именно полная. В том смысле, что сидящая за рулем подруга хранила многозначительное молчание.

«И зря, — подумал Дэнни. — Мы прекрасно провели время в этом милом коттедже. До моря всего квартал. Отлично покатались на новых досках „буги“, благо что волны были высокие. Понежились на солнце. Танцевали до двух ночи в дискотеке. А мини-гольф, а ужины при свечах, а прогулки по берегу на закате… А какой потрясающий секс! — Дэнни вздохнул. — И вот теперь от нее исходит арктический холод». А все потому, что он опять не сделал ей предложение и это ее задело.

Они были вместе уже целых три года, любили друг друга, но Дэнни до сих пор не мог решиться. Основная проблема состояла в том, что Кейли, только что окончившая школу бизнеса, получала восемьдесят тысяч в год, а он, выпускник института искусств, спустя четыре года зарабатывал восемьдесят баксов в день.

Кейли работала в фонде Джона Голта в отделе контроля и управления портфелем активов, безропотно вкалывая по шестьдесят часов в неделю. Таких трудоголиков нужно поискать. Даже на отдыхе Кейли вставала в семь утра, чтобы поспеть в единственный в городке газетный киоск и перехватить один из четырех экземпляров «Уолл-стрит джорнал». Дважды в день она посещала местную библиотеку и проверяла свою электронную почту. Дэнни неоднократно заставал ее за просмотром новостного сайта Эн-би-си с выключенным звуком.

Для Кейли зарабатывать деньги было все равно что заниматься искусством. Одновременно она усматривала в этом элементы какой-то игры и предавалась ей с вдохновением, как профессиональная балерина танцу. А Дэнни нравилось шутливо повторять, что он «художник и деньги для него ничего не значат».

Разумеется, это было не так. Большую часть скудного заработка давало вовсе не занятие искусством, а работа на стороне. В галерее, где плата была мизерной, но зато имелась возможность время от времени выставляться, и в солидном частном детективном агентстве «Ассоциация Феллнер», где Дэнни добывал основные деньги (от двадцати пяти долларов в час). Работа там легкая, но неинтересная, рутинная, в основном сбор различных третьестепенных материалов, связанных с судебными тяжбами. Дэнни уже давно понял, что «Ассоциация Феллнер» почти всегда обслуживает неправую сторону, чем и гордилась. Ведь у неправой стороны имеются деньги, то, ради чего «Ассоциация Феллнер» существует.

Худо-бедно, но подработки позволяли оплачивать счета, хотя в мире существовали вещи, о которых Дэнни лишь мечтал. Не последнее место в этом списке занимал нелинейный видеоредактор — с его помощью открывались невиданные возможности в творчестве.

Устройство стоило двадцать тысяч долларов — примерно в двадцать раз больше суммы, какая была у него на счете, что делало мечту практически неосуществимой. Столько скопить, работая в «Ассоциации Феллнер», никогда не удастся, а что касается искусства, то тут и говорить нечего. С тех пор как банк «Латино» купил его бронзовую композицию (а прошло уже несколько месяцев), Дэнни не удалось продать ни одной своей работы.

Приемник Кейли был настроен на утренний выпуск новостей национального государственного радио. Эта дурацкая болтовня ей нравилась, а ему нет. Дэнни выключил радио, прислонил голову к слегка подрагивающему окну и закрыл глаза.

Кейли вдруг вздумалось прервать многозначительное молчание.

— Ну… и о чем ты сейчас думаешь?

Притворяясь дремлющим, Дэнни недоуменно пожал плечами. «Да о том, что не продаю свои работы, у меня нет денег и поэтому не могу жениться. Я думаю обо всех этих болевых точках моей жизни».