Отец монстров - Сергей Арно Страница 3

Он подошел к Якобу и несколько секунд грозно на него смотрел. Якобу стало вдруг невыносимо жутко под этим направленным на него взглядом, он побледнел и мелко затрясся всем телом, из глаз вдруг сами собой потекли слезы. Он не видел в этих надменных серо-голубых глазах прощения, он видел в них свой приговор.

Рюйш вдруг протянул к Якобу руку и потрогал его предплечье, потом повернул его голову, заглянув в ухо, оттянул нижнее веко и внимательно посмотрел на глазное яблоко. Якоб в страхе попытался вырваться, но слуги держали его крепко.

— Агордидут витарус, — негромко на латыни проговорил Рюйш, ни к кому не обращаясь, для себя.

Он сквозь одежду ощупал также ляжку Якоба. Зачем этот человек ощупывает его, Якобу было понятно и без объяснений — он видел в мастерской расчлененные тела. Это значило, что и его ждет та же участь, что скоро его члены и органы будут разложены на столах, помещены в банки, засушены и замаринованы, и никакой черт уже не соберет из них прежнего Якоба. Пот и слезы текли у него по лицу. Он хотел сказать, чтобы его не убивали, что у него дома Эльза и пятеро голодных ребятишек, что на прошлой неделе умер младшенький Робин, что он хотел только заработать три гульдена и никакие секреты мира ему не нужны, только бы уйти отсюда… Что будет делать Эльза, если он не вернется?.. Что будут есть его дети?.. Особенно младшенький Робин, ведь он такой слабый… Да нет!.. Он же умер. В голове Якоба мешались живые и мертвые. Он вспомнил свою мать, которая умерла много лет назад, друга, повешенного за то, что он украл на рынке гуся… Он вспоминал мертвых, вспоминал живых и плакал.

— Пердантиус венерус… — между тем бубнил Рюйш, продолжая внимательный осмотр. — Пусть откроет рот, — повернувшись к Гуго, который стоял ближе всех, сказал Рюйш.

— Открой рот, — сказал Гуго Якобу. Но тот продолжал пучить глаза, мысли его были в другом месте — с женой Эльзой, с оставшимися в живых и умершими… — Открой рот! — гаркнул Гуго и ткнул Якоба в живот.

Якоб будто очнулся от толчка и широко, отчаянно широко разинул рот, как будто это могло спасти или хотя бы продлить его жизнь.

— О-а! Сик транзит глориа мунди… — заглянув в раскрытый рот, проговорил Рюйш и перешел к Хансу.

Здесь он был более внимателен и продолжал осмотр в два раза дольше. Сначала он оттянул нижнее веко Ханса, чуткими пальцами потрогал его горло, ощупал грудную клетку, заглянул в ухо. Бурча про себя таинственные латинские выражения, внимательно осмотрел его ноги и зубы, сквозь одежду ощупал живот… В это время Ханс смотрел на Рюйша с нескрываемой ненавистью, в глазах его не было ни страха, ни печали — одна только ненависть, но увлеченный Рюйш не замечал этого. Его надменное лицо было напряженным, но в движениях чувствовалось удовлетворение: казалось, он обнаружил нечто для себя особенное. Рюйш, расстегнув камзол и рубашку Ханса, постучал подушечками пальцев по груди.

— Ардоптецус мутанус, — проговорил он и довольно хмыкнул.

— Ты дьяфол… — сквозь зубы проговорил Ханс, глядя в упор на Рюйша. — Дьяфол!

Рюйш вздрогнул, поднял глаза и посмотрел на него осознанно, как на живого, интерес в глазах потух, осталось одно лишь надменное презрение.

— Вызови стражу, — вполоборота бросил он стоявшему чуть позади Гуго. — Пусть отведут их в тюрьму.

— Слушаюсь.

Фредерик Рюйш повернулся и вышел вон. Движения его были стремительны, он шел к своей цели. Он всегда шел к своей цели и всегда знал, что будет богат и известен. Никогда он не сворачивал со своего пути и не сомневался. Никогда.

Последние слова:

— Вы меня не увидите в живых при восходе солнца.

Мишель Нострадамус

Я вошел в квартиру, закрыл дверь на все замки, опустил предохранители. Теперь, чтобы сломать мою дверь, придется повозиться. Не зажигая свет, подошел к окну. Если за мной кто-нибудь и следил, то уж точно под окном не маячил — стоял в парадной или под домом, чтобы я его не видел. Да-а! Паскудная ситуация… Черт!!

Я же не осмотрел квартиру, поразительная беспечность! А вдруг здесь, во тьме… От волнения перехватило дыхание. Ожидая увидеть все что угодно, я бросился к выключателю. Под потолком ослепительно вспыхнула люстра. От сердца отлегло: кроме меня, в комнате никого не было. Я обошел квартиру, потом пошел в кухню, заварил кофе. Сегодня, после перенесенного стресса, когда меня чуть не сбил черный автомобиль, работать не хотелось. Да и, честно говоря, работа над последним романом продвигалась вяло. Моя жена Нина, она же по совместительству Муза и домохозяйка, уехала на месяц в Феодосию, оставив меня писать роман. Может быть, бытовая неустроенность — гора посуды в раковине, отсутствие горячей пищи — или мой сорокапятилетний возраст давали себя знать… В последнее время я слишком многое пытаюсь свалить на кризисный возраст, на самом-то деле все обстоит не совсем так. Роман требует чистой головы и, уж во всяком случае, душевного равновесия, а когда тебе ежедневно угрожают по телефону, а потом еще покушаются на твою бесценную жизнь, и реализм вмешивается в литературу… какой уж тут роман! Жена уехала, оставив меня одного, для того, чтобы я писал роман. Ну я ведь стараюсь!

Я выпил крепкого кофе и немного успокоился — кофе на меня действует как валерьянка. Если разволновался, например, перед сном выпиваю кофе и сплю без сновидений. Тем более что последние дни без кофе снятся только ужасы: то редактор говорит, что гонораров нет и не будет, то жена почему-то с кошкой вернулась, хотя и знает, что у меня на кошек аллергия — все эти ужасы, возможно, связаны со звонками по телефону. Уже неделю кто-то звонит мне и грустным монотонным голосом говорит гадости. Поначалу я воспринял это как идиотскую шутку, потом настроение стало портиться. А сегодня, когда я подходил к своему дому, какая-то черная иномарка выскочила из-за угла, и мне пришлось применить всю свою ловкость, чтобы она меня не сшибла. В юности я занимался рукопашным боем и еще кое на что и сейчас способен. Хотя, когда выпил двойную порцию кофе и успокоился, мне стало казаться, что выскочивший из-за угла автомобиль никак не связан с телефонными звонками, что это случайность. Мало ли в жизни совпадений.

Уже неделю с того момента, как начались эти проклятые звонки по телефону, я старался понять, чьи интересы я затронул. Я живу спокойной размеренной жизнью, не занимаюсь политическими разоблачениями, не пишу о террористах. Все мои романы так или иначе касаются Петербурга, в котором я живу всю жизнь. Большинство из них построены на легендах и малоизученных исторических фактах о Петербурге и его истории. Например, я раскопал в архивах, что под городом жил древний народ — белоглазая чудь. История эта в свое время получила довольно широкую известность и отражена в моем романе «Живодерня».

Задолго до строительства Петербурга на невских берегах жил древний и загадочный народ — чудь. Жили они в землянках и, когда началось строительство Петербурга, не захотели уходить с насиженных мест и только все глубже в землю зарывались. Тогда Петр, обладавший крутым нравом, повелел поверх землянок город строить. Тогда чудь подрубила сваи, на которых держалась землянки. Так гласит легенда. Думали, что все они погибли под гнетом города, но оказалось, что остатки этого народа все-таки продолжают жить под Петербургом — роют подземные ходы и приносят человеческие жертвы богу Атхилопу. Петр вел беспощадную борьбу с этим народом. Изредка только после наводнений всплывали их черные от подземной жизни тела.